По бульвару, видимая сквозь прозрачную платформу-кальмара, надвигалась толпа со свечами, факелами и фонарями. Магазинчики и лавки вспыхивали, занимались за их спинами кострами…

Дарден не удостоил толпу и взглядом, но продолжал бежать — мимо девочки с граммофоном, все еще игравшим Восса Бендера, мимо «Борхесовской книжной лавки», в тени которой расхаживала черная пантера с парада. Бежал все дальше и дальше в неизвестность. Огибая поглощенных своей темной жатвой грибожителей, чьи руки были полны грибов, с которых точно венчики одуванчиков взлетали споры. Уворачиваясь от последних гуляк Праздника Пресноводного Кальмара, качавшихся точно маятники, высунув обвислые, хотя и не синие языки и опустив по бокам безвольные руки. По внутренностям и членам младенцев, сложенных аккуратными горками. Под грубый гогот, среди пьяных мертвецов и мертвецки пьяных. Обливаясь слезами, которым не будет конца. Бормоча и шепча возлюбленной нежные слова утешения, бежал что есть сил под безумным, безумным светом луны. Бежал, направляясь к докам, к мускулистым водам реки Моль, которая унесет их с любимой туда, куда он хочет попасть, хотя и это, вероятно, будет недостаточно далеко.

Для нас история Амбры начинается с легендарных подвигов китобоя-пирата Джона Мэнзикерта[1],[2],[3], который в год Огня (как была именована катастрофическая вулканическая активность в Южном полушарии в тот период) повел свой флот из тридцати китобойных судов вверх по фарватеру реки Моль. Впрочем, это был не первый задокументированный набег аан на данный регион, хотя первый хоть сколько-нибудь значимый.

Целью Мэнзикерта было бежать от гнева своего соплеменника Майкла Брейгеля, который истребил некогда гордый флот из ста кораблей Мэнзикерта у побережья Острова Аандали. Брейгель намеревался раз и навсегда покончить с Мэнзикертом и потому преследовал его около сорока миль вверх по реке, почти до окрестностей современного порта Стоктон, прежде чем наконец отказаться от погони. Причина этого конфликта между потенциальными союзниками неизвестна, так как дошедшие до нас исторические источники немногочисленны и зачастую неточны. Регулярность, с которой истина и легенда в ранней истории Амбры расходятся и идут каждая своим путем, способна привести в бешенство любого историка, но результат налицо: в конце лета года Огня Мэнзикерт оказался в семидесяти милях вверх по реке, в том месте, где Моль образует зигзаг, прежде чем выпрямится и к северу, и к югу. Здесь он обнаружил, что текущие на юг пресные воды совершенно очистили заходящие в русло с приливом соленые волны[4].

В этом, образовавшем естественную гавань «изломе» Мэнзикерт на закате дня своего прибытия велел бросить якорь. Берега здесь поросли густым, хорошо знакомым аанам кустарником, который отдаленно походил на растительность их родных Южных островов[5]. К немалой своей радости, люди Мэнзикерта не увидели никаких признаков потенциально враждебного населения, но, поскольку приближались сумерки, не смогли найти в себе сил отправить экспедицию на берег. Однако той ночью дозорные на кораблях были поражены, заметив огни лагерных костров, явно видные за деревьями, а некоторые наделенные острым слухом китобои услышали даже звуки пронзительных песнопений. Мэнзикерт немедленно приказал военному отряду высадиться под покровом темноты, но труффидианский монах Самуэль Тонзура уговорил его отменить это распоряжение и подождать до утра.

Тонзура, который после своего похищения из Никеи (города в дельте реки Моль) уговорил капана перейти в труффидианство и тем самым приобрел над ним немалое влияние, играет существенную, возможно, главную роль в нашем понимании ранней истории Амбры[6]. С произведений Тонзуры берут свое начало большинство хроник; речь идет и о его дискредитированной (и неполной) «Биографии Джона Мэнзикерта I Аанского и Амбрского»[7], написанной, по всей очевидности, дабы угодить капану, и о его тайном дневнике, который он во все времена держал при себе и которого, как можно предположить, Мэнзикерт никогда не видел, поскольку в противном случае приказал бы казнить монаха.