— И то правда! Ведь однажды ты получила предложение от незнакомца!

— Именно, от мистера Прайса, молодого ирландского священника. Как-то днем он пришел к нам на чай, провел, наверное, часа два в моем обществе, а на следующее утро прислал предложение. Я слышала о любви с первого взгляда, но тот случай выходил за всякие рамки! А поскольку после предложения Генри прошло всего пять месяцев, сестры с братом нещадно задразнили меня.

Мы засмеялись и несколько мгновений молчали, наслаждаясь захватывающими видами дербиширской природы. Гудели насекомые, блеяли овцы, щебетали птицы; все вокруг цвело обильно и пышно, было ароматным, зеленым и сочным и купалось в лучах золотистого летнего солнца, сияющего на закатном янтарно-розовом небе.

Когда я снова взглянула на Эллен, к моему удивлению, она потупилась.

— Что-то случилось, Нелл?

— Нет. — Она вздохнула. — То есть да. Я думала о мистере Винсенте.

Мистер Винсент был молодым человеком, некогда горячо любившим Эллен, предложение которого она отвергла.

— Вот как. Ты жалеешь, что отказала ему?

— Иногда. Мои родные считали его достойной партией.

— Мне они говорили то же самое, причем неоднократно. Священник, да еще и старший сын знаменитого богатого хирурга — лучшего и желать нельзя.

— Наверное, но он целую вечность не решался сделать мне предложение. Ах! Шарлотта, если бы только ты видела его! Он был таким эксцентричным, таким робким и неловким, в моем присутствии едва мог связать пару слов. Когда я представила, что проживу с ним всю жизнь и буду делить с ним постель, меня чуть не стошнило.

— Что ж, тогда ты поступила правильно, — заключила я. — Если я когда-нибудь выйду замуж, то только за горячо любимого мужчину. Он должен превосходить меня во всем, чтобы я могла ценить его характер и ум. Он должен обладать душой поэта и здравомыслием судьи, быть тактичным, добрым, всеми уважаемым, должен восхищаться женщинами и видеть в них равных. И еще он должен быть старше меня.

— Насколько старше? Ты ищешь седого или лысого старика?

— Нет, спасибо! Но ему должно быть по меньшей мере тридцать пять, а по уму все сорок.

— Такого нелегко отыскать. Это плод твоего воображения или реально существующий джентльмен?

Я покраснела, поскольку поняла, что невольно описала своего бельгийского хозяина — мужчину, о котором Эллен было известно крайне мало и об отношениях с которым я никогда не упоминала.

— Это всего лишь плод моего воображения, — поспешила заверить я.

— Возможно, нам обеим повезет найти среди наших знакомых подходящего по всем пунктам пастора или викария.

— О! Уверена, я никогда не стану женой священника. Мое сердце слишком горячее, а мысли — слишком дикие, романтические и бессвязные и вряд ли устроят служителя Господа.

— Большинство достойных мужчин, которых мы встречаем, — священники. За кого тебе выходить, как не за священника, Шарлотта?

— Возможно, ни за кого. Если честно, мне кажется, в нашем возрасте весьма маловероятно встретить образец мужского совершенства и получить от него предложение руки и сердца. Даже если такой мужчина существует и даже если он появится, вряд ли я захочу быть с ним. Мы с тобой останемся старыми девами, Нелл, и замечательно проживем одни.

— Но если ты не выйдешь замуж, что ты будешь делать? Если я останусь одинокой, меня поддержат братья, в то время как твой…

Эллен осеклась.

— В то время как мой брат совершенно бесполезен, — закончила я. — Не переживай, Нелл, это давно не секрет. Бренуэлл — очаровательный тип, когда трезвый, но на него нельзя положиться, и кормилец из него никудышный. Для меня загадка, как он умудрился так долго продержаться в Торп-Грин. — Я вздохнула. — Папа не вечен, сохрани его, Боже. В будущем я могу рассчитывать только на себя. Мэри Тейлор сказала много лет назад, что все женщины должны иметь возможность зарабатывать на жизнь, и она права.

Мы обе преклонялись перед Мэри Тейлор. По-прежнему яркая и независимая, она училась в Бельгии в то же время, что и я, хотя в другой школе, и много путешествовала по континенту. Поняв, что не выйдет замуж, она решила присоединиться к своему брату Уэрингу в Новой Зеландии и вместе с ним держать универсальный магазин. Она отплыла всего несколько месяцев назад.

— Есть ли новости от Мэри? — спросила Эллен.

— Кроме последнего письма, ничего. Вообрази, обратный адрес — четыре градуса на север от экватора! Мэри уже много месяцев провела на борту, среди неминуемых болезней, трудностей, опасностей и жары! И все же ее дух, по-видимому, неукротим.

— Новая Зеландия. Представляешь? Уехать в другую страну…

— В другое полушарие! Какое невероятное приключение! Поступить совершенно неслыханно… разве это не потрясающе?

Эллен покачала головой.

— Нет. Мэри очень храбрая, но оставить Англию навсегда… всю жизнь провести среди иностранцев, на чужой земле… не хотела бы я такой судьбы.

— Возможно, ты права, — заметила я. — Но… ах! Как давно я мечтаю о переменах, Нелл! Мне двадцать девять лет, а я еще ничего не сделала в жизни. Мне нужно найти занятие, стать лучше, чем я есть. Для добродетельной англичанки должен быть способ зарабатывать на собственные нужды, не оставляя родного дома… или страны. Я найду его, иначе умру.

Во время моего пребывания в Хатерсейдже неизменно общительная Эллен заполняла дни разнообразными приключениями и множеством визитов, включая чай у всех значительных семейств в округе. Один из визитов, который произвел на меня глубокое, неизгладимое впечатление, был нанесен в Норт-Лис-холл — старинный аристократический особняк пятнадцатого века в Аутситсе, где жила семья Эйр.

Пред нами предстало внушительное трехэтажное серое каменное здание, зубчатые стены и башенки придавали ему особенно живописный вид. За домом лежали тихие пустынные холмы, создающие иллюзию уединения, и невозможно было поверить, что деревня Хатерсейдж совсем рядом. Перед старинным фасадом расстилалась широкая зеленая лужайка, позади высились деревья, унизанные черными грачиными гнездами, обитатели которых с гомоном кружили над нашим экипажем.

— Ну разве не прекрасный старый дом? — восхитилась Эллен.

— Напоминает мне Райдинге, — отозвалась я.

В Райдингсе Эллен провела детство. То был большой старый георгианский особняк, принадлежавший ее дяде, с такой же зубчатой крышей и гнездовьем, также стоящий среди широкого, живописного парка из вековых деревьев, в том числе каштанов и боярышника. Я часто навещала Эллен и искренне восхищалась домом и угодьями.

Когда мы выбрались из экипажа, я была потрясена зловещим обликом Норт-Лис-холла, будто намекавшим, что его стены скрывают ужасную тайну. Обстановка комнат поразила меня еще больше. С того мгновения, как нас пригласили внутрь, я едва дышала, восклицая при виде блестящих дубовых панелей, пышных бархатных портьер, великолепной антикварной мебели и массивной дубовой лестницы, ведущей в галереи наверху.