– А, ты из фашиков. Менты скорее вам помогают.

– С чего ты взял? Хотя ты прав, они к нам зачастую лояльны, потому что русские. И потому что в наших рядах иногда их сыновья. Ведь Кавказ твой уже всех достал. Даже этих чиновничков и «мусорков», которые дочек своих да жен от вашего внимания хотят сберечь. Чтоб вы не насиловали русских женщин.

– По-моему, это ты чумной, сейчас пришел насиловать русскую, к тому же беременную, женщину.

– Беременную? – Заявление Исы разозлило Красса не на шутку. – Значит, она уже не русская, раз собралась плодить полукровок. Или он будет считаться чеченцем? Думаешь, примут его свои? Он ведь для них, для твоего пещерного, архаичного тейпа, для вашего племенного строя будет лишь суррогатным фаршем.

– А строй, который ты хочешь построить, рабовладельческий. Недалеко ушел.

– Только так и можно нам выжить. Выжить или погибнуть. Кровь неизбежна. И она сулит преображение.

– Развал, разрушение страны, гражданская война – вот чего вы добиваетесь. Не важно какая – классовая или этническая. Этого и хотят враги России.

– Это я враг? Я патриот!

– Ты – патриот?!

– Но не политики же, которые, несмотря ни на что, вас защищают. Я – альтернативная сила. Я.

– Ты – сила?

– Именно так, а ты сомневаешься? Кто сейчас беззащитен и слаб? Настолько, что его жену с минуты на минуту может отыметь недочеловек, который приставлен мной ее сторожить. Каково ощущение? Страх? Безысходность? Мне это важно услышать от того, кто привык брать чужое…

– Да, сейчас ты – сила. Но тупая сила… А чужого мне не надо, но свое мы не отдадим. Свою родину, свою землю, свою собственность, свою столицу. Москва – это моя столица! – с ненавистью произнес Иса.

– Москва для москвичей! – рявкнул Красс и ударил рукояткой пистолета прямо в висок пленнику. Иса потерял сознание. – Это мое, а не твое, – нанося удар за ударом повторял Красс, но тут из спальни раздался пронзительный крик Лины. Красс отвлекся от избиения полумертвого чеченца, решив проверить, что там происходит.

Поднявшись на второй этаж и войдя в спальню, он увидел такое, что ввергло его в шок, но не в стопор. Подонок Пыж уже разорвал платье Лины и пытался взять ее силой.

– Ты что тут творишь, фуфел? Я тебе сказал сторожить и не лапать даже! – Красс стащил негодяя с обессилевшей от боли и сопротивления женщины и отбросил его с такой силой, что Пыж отлетел к стене и ударился о нее головой.

– Ты?.. – Лина сразу узнала своего бывшего…

– Я.

– Ты зачем все это устроил?

– Это ты устроила. Ты правда беременна?

– После того, что вы сделали со мной, сомневаюсь.

– Я не хотел… Я хотел…

– Пора определиться, будем мы их валить или чего? – Это был голос Пыжа. Похоже, он оклемался от удара головой о стену и уже встал на ноги.

– Я что, говорил, что мы будем кого-то валить? – прошипел Красс, не оборачиваясь.

– Так ты убивать меня пришел? Ты же любил меня… – заплакала Лина.

– Я и сейчас тебя люблю. – Красс смотрел на синюю шишку с кровоподтеками на ее лбу, жалея о том, что позволил этому свершиться, что допустил такую ошибку. Как же он оказался глуп, действуя сгоряча, не подумав… Она лежала, стыдливо прикрыв свое тело клочками разорванной одежды, словно перед ней стоял человек, никогда не дышавший ее запахом, не целовавший ее родинки, не притрагивавшийся к ее губам. Да и Красс ощущал себя сейчас именно так – перед ним находилась незнакомка, которая жила своей жизнью и в чье личное пространство бесцеремонно вторглись злые люди.

– Тогда уходи! – отрезала она.

– Мы «чеха» будем резать?! – не унимался Пыж, из рассеченной губы которого струилась кровь.

Красс, наконец, повернулся и, увидев окровавленный рот подельника через дырку для рта в вязаной шапке, с угрозой рыкнул:

– Ты, наверное, когда в кино триллеры смотришь, за маньяков болеешь. Не захлебнешься от крови?!

– Не захлебнусь… – зловеще выдавил Пыж, скрипнул зубами, закрыл глаза и всадил лезвие своей финки в живот главарю. Он продолжал наносить удары ножом до тех пор, пока Красс не упал на колени и не рухнул замертво на пол. – Если ты решил никого не валить, то зачем меня с собой брал? – задавал риторические вопросы уже мертвому боссу Пыж. – Меня зачем сюда взял? Передумал, что ли, по ходу движения?! Так не пойдет! – Мысли путались, судорожно отыскивая дальнейший план действий. Что делать?! Сперва надо замочить Вездехода. Затем следует вернуться в дом – выпотрошить «чеха». Часы и наличку он уже прикарманил, но, может, в доме есть еще что-нибудь ценное. Драгоценности, например. В таком особняке должно что-то быть! Он расколет этого кавказца, этот «чех» заговорит под страхом смерти жены. А потом он зарежет их обоих. Ведь они могут опознать по голосу… Сначала его, потом ее – с ней он кое-что не закончил. Красс помешал. Больше не помешает!

Пыж бежал вниз по лестнице, с удовольствием отметив, что владелец дома пребывал в бессознательном состоянии. Он сжимал в ладони орудие убийства, которым только что отправил на тот свет своего единственного кумира. «Почему Красс с самого начала не скрывал лицо? – недоумевал на бегу Пыж. – Видимо, первоначально он все-таки хотел валить «чеха»! Конечно, хотел, а ее, эту женщину, может, и нет. Но теперь, когда нет Красса, умрут все! Он был самым лучшим, единственным, кто достоин жить! А эти, кто они такие, чтобы оставаться на белом свете, когда ушел такой человек?!»

Выбежав на воздух, Пыж очумел от страха. Вездеход лежал в снегу с расцарапанной грудью. Над ним сидел человек, который вырвал зубами клок человеческого мяса и отвлекся от кровавой трапезы лишь на мгновение, когда заметил приближение новой жертвы.

Пыж, зоркие глаза которого имели несчастье разглядеть почти в кромешной тьме сущий кошмар и столкнуться с ним взглядом, понял, что ни гонор, ни финка тут не помогут. Он дал деру, проваливаясь в сугробах и спотыкаясь на льду. Он прыгал на четвереньках к воротам, напрочь позабыв о своем плане, спасая свою шкуру. Он мчался что было мочи, не оглядываясь. «Чехи», они как-то узнали! Волки! Нюхом чуют…

Максим мог догнать убегающего в два прыжка. Он и собирался это сделать, ведь он уже покончил с одним из самцов, что пытался не пустить его к маме! Детина со сплющенным носом на плоской физиономии замахнулся на него битой, как только увидел вблизи. Максим увернулся. Бой, схватка, атака – сознание вмиг заполнила доминанта самосохранения. Это означало одно – нападать первым и уничтожать врага!

В голове будто щелкнул переключатель. Тело, подобно трансформеру, превратилось в единый кулак. Первый удар пришелся по лампе. Источник мутного света разбился вдребезги. Стало темно. Человек с битой запаниковал. Чем и подписал себе смертный приговор. Максим откинул Вездехода хлестким ударом, тот шлепнулся на груду никелированных прутьев, поранив руку и выронив биту. Максим напрыгнул на него и буквально разорвал. Когда он дрался, царапал, кусал, грыз, душил, вырывал плоть – он ощущал себя крысой. Той самой, что на протяжении многих ночей снилась ему. Чьи помыслы и мотивы были близки ему, как свои собственные. Враг в момент схватки представлялся самцом-соперником, который волею безжалостной судьбы оказался с ним в одной тесной и темной цистерне. Ненависти было тесно в физической оболочке. Злоба рвалась наружу. Нечеловеческая, животная злоба… Сейчас он догонит и прикончит еще одного самца. И ничто не смогло бы его остановить. Разве что два выстрела в спину…