И сегодня решил похвастаться луком. Но в стойбище идти не пришлось. Мужчины сами пришли к землянке с копьями и щитами. Тренироваться решили, а меня вроде как тренером назначили. Стал им показывать всё, что знаю. Вначале – как правильно держать щит, не прижимая к себе. Зачем? Долго пришлось объяснять, поскольку понять, что щит можно чем-ни будь пробить и если держать его вплотную, то и тело получит повреждение, они не могли. Ну да: щит-то защищать должен!

Как я только не объяснял… Но самым весомым оказался аргумент, что может попасться очень сильный противник. А силу соплеменники уважали.

Потом пошло легче. Поняли, что «в лоб» удар принимать тоже плохо. Но если в момент удара щитом «поиграть», то можно не только хорошо защититься, но и противника подловить, вывести из равновесия.

Непросто оказалось объяснить, что лучше всего им стоять вместе, прикрывая щитом не только себя, но и товарища. Аргумент, что Лосей ожидали много, а в племени мужчин мало, не помог. А вот народную мудрость из будущего, когда одна палочка легко ломается, а пучок – никак, они поняли!

Когда же показал Тою, с какой лёгкостью макуахутл рубит древка копий, и стратегия обрисовалась: Той атакует, а Толо, Тин, Лим и Лют обороняются или атакуют вместе. Как получится, случись сражаться, бой покажет. Главное, мужчины довольны и вроде бы кое-что хорошо уяснили.

Они уже собирались уйти к стойбищу, но я попросил остаться. Сказал, что хочу ещё показать. Заинтересовались…

Вынес лук и пару стрел. В их глазах читаю абсолютное равнодушие. Стреляю…

Той пожимает плечами и говорит:

– Играй сам, – и покровительственно похлопывает меня по плечу.

Другие мужчины улыбаются с таким умилением, что захотелось сказать им что-нибудь эдакое…

Остаток дня тренировался стрелять и, если какая-нибудь стрела летела плохо, полировал древко, правил оперение.

Наступили сумерки, и пошёл снег, первый снег года. Он был крупным, мокрым, тяжёлым и вмиг облепил деревья и кусты. Налетел порывом, усыпал землю, и сразу высветлило вокруг, и чётко обозначились чёрные кочки холмов, пни и поваленные деревья.

Для меня это утро стало поздним. Заснул за полночь, мастерил колчан. Лёгкий морозец не дал подтаять первому снегу. В мутном воздухе мухами кружились редкие снежинки.

Натянув поддёвку Лосей, взял колчан с десятком стрел и лук, зашёл в стойбище, чтобы чем-нибудь позавтракать.

Охотники с утра ушли в лес. Обычно они ходили по опушке вдоль реки. Я, перекусывая у костра, планировал отправиться в глубь леса, туда, где чаще встречались ельники.

– Что это? – спросил Тошо, указывая пальцем на лук.

– Помнишь, ты держал в руках это? – указываю на рукоять.

Он кивнул.

– Я обещал тебе показать позже. Смотри!

Достал из колчана стрелу и, наложив на лук древко, натянул тетиву. Потом, немного ослабив, отпустил. Стрела улетела метров на десять и зарылась в снег.

Тошо залился от восторга смехом. Стал прыгать вокруг меня и просить:

– Дай, дай мне!

Минут через пять, когда дети и женщины во что бы то ни стало решили тоже пострелять, я стал сожалеть о своей слабости к детям.

– Нет! – твёрдо ответил им всем. – Возьмите копьё и играйте!

– Лило, Лило… – завела старую шарманку Таша. – Оружием не играют. – Грозит пальцем.

– Лук – тоже оружие!

Смеется Таша, смеются женщины и дети, но больше не просят дать им лук пострелять.

Скармливаю остаток полусырого мяса Муське и спешу поскорее уйти в лес. Посмеиваюсь над собой: соплеменникам всё-таки удалось вывести меня из себя.

Иду по заснеженному лесу, как когда-то, точнее, в будущем ходил, стараюсь ступать мягко на носок или на пятку, избегая валежника, пригибаясь под ветками. Недовольно поглядываю на волчицу, нарезающую вокруг меня круги.

Простор между сосен постепенно стал заполняться подлеском. Пару раз волчица поднимала из снега тетеревов. От мысли опробовать лук на такой цели отказался сразу. Но запланировал себе сделать стрелы с тупыми наконечниками, чтобы поохотиться на птицу. Ведь острый наконечник предназначен для разрезания шкуры и кровеносных сосудов, он подходит только для охоты на копытных или для войны. Для дичи нужен такой наконечник, чтобы сломать кости крыла и оглушить.

Стали попадаться овражки, заросшие дубами, и на холмах одинокие ели, одетые в роскошные зелёные шубы с белыми воротниками из снега. В сравнении с ними сосенки выглядели мёрзнущими сиротками. Суетливо хлопали крыльями, перелетая с ветки на ветку, синицы и клесты.

Я подошёл к краю глубокой балки, с зарослями ивы на дне, услышал звон ручейка и разглядел на снегу отпечатки следов вокруг. На снегу, выпавшем накануне, отчётливо виднелись оленьи следы, чуть поменьше оставил кабан, а по склонам вились цепочкой заячьи.

Охотничий азарт захватил меня целиком. Взяв в левую руку лук, я наложил стрелу и, придерживая её указательным пальцем, был готов выстрелить в любой подходящий момент.

Одинокая самка оленя вышла из ивняка. Она медленно шла вдоль зарослей, изредка останавливалась и грызла нежные веточки ив. Я провожал её взглядом, пока она не скрылась в ельнике за оврагом. Идти за ней по следам было бы неверным решением. Обычно, набив брюхо, олень делает крюк и ложится так, чтобы видеть тропу, по которой он шёл. Если по ней пойдёт охотник, животное припадёт к земле и будет лежать неподвижно, пока тот не пройдёт мимо. Потом потихоньку встанет и убежит.

Главное правило на охоте в лесу: не идти по следам зверя. Нужно свернуть в сторону и искать холмики или заросли, словом, удобное местечко, где животное могло бы лечь отдохнуть.

Я двинулся в обход оврага, пробираясь между деревьями. За оврагом они росли так близко одно к другому, что я видел не дальше, чем на десять шагов вперёд. Войдя в ельник, я стал пробираться шаг за шагом и всё же умудрился задеть плечом ветку ели, и снег посыпался тяжёлыми хлопьями. Тут же увидел, как шагах в двадцати поднялось облако снежной пыли. Волчица бросилась в погоню, но что она сможет сделать, даже если и догонит оленя?

«Не беда! Зверья здесь водится много, а до ночи ещё далеко», – подумал я и пошёл дальше.

На краю небольшой полянки шагах в пятидесяти от меня большой лось-самец объедал веточки какого-то кустика. Видеть меня он не мог. Нас разделяла стена молоденьких ёлочек, за которыми я и затаился, приготовившись к стрельбе.

Мимо совершенно беззвучно пронеслась Муська. Слова проклятий едва не сорвались с языка. Но, видимо, сохатый решил, что молодая волчица не опасна. Он, конечно, перестал объедать веточки, но и не убежал. Повернулся к охотнице и пару раз ударил копытами в землю перед собой.

Муська кружила вокруг, заставив лося двигаться, чтобы не потерять возможности нанести удар передними ногами.