– До вахты время есть? – в глазах шаловливые огоньки. – Там новеньких на чешуе проверяют, прикольно!

Прикольно – не то слово. Милка тащит меня в аппаратную. Техники не особенно рады нашему появлению, но, видя меня, смиряются с неизбежным. Царевнам в «Орбитах» не перечат.

За панорамным зеркальным стеклом – семь крошечных комнатушек, и в каждой сидит по девчонке. Это для них не первый и не последний тест на трудоустройство в корпорацию. Но самый – и единственный – по-настоящему важный, о чём они, впрочем, не подозревают.

Стул, стол, стеклянная салатная миска, наполненная блестящим, полупрозрачным. Полная миска наноматериала, нанки. Невесомых колечек размером чуть меньше копейки. Ноу-хау нашего мудрого Джафа.

Скажи я «сверхпроводящая керамика» или «реструктуризированный полимерный композит», яснее не стало бы. Нанка – она и есть нанка.

Девчонки опасливо погружают ладони в рассыпчатое стекло, перебирают колечки, катают их в горсти…

– На кого ставят многоопытные свиперы? – косится на меня технарь по имени Валька – единственный обитатель аппаратной, кто рад меня видеть и не скрывает этого.

Свиперы – это в кёрлинге такие тётки со швабрами. Бегут, суетятся, шлифуют или царапают лёд перед скользящим камнем, подправляя направление его движения. Траекторию.

– Вон, – я киваю на третью кабинку, – как царь Кощей над златом чахнет.

Длинноносая девица, насупив брови, всматривается в свои открытые ладони. Между пальцами радужным водопадом просачиваются колечки чешуи.

Пластиковые манипуляторы выдвигаются из стен и переносят посудины с нанкой в прозрачные вакуумные шкафы. Внутренний контур каждого колечка, соприкоснувшегося с твоей рукой, ловит какое-то колебание, эманацию, и запоминает её навсегда. Чешуя – штука одноразовая. Колечки почувствовали тебя. Вопрос, почувствуешь ли их ты.

– Подойдите к шкафу, – голос кадровика транслируется одновременно во все семь кабин. – Положите ладони на стекло и постарайтесь притянуть или оттолкнуть тестовый материал.

Весь фокус в этом «постарайтесь». На собеседовании в «Орбиты» не принято переспрашивать. И девчушки стараются. Морщат переносицы, пыхтят, полуприкрывают глаза, хищно шевелят пальцами. За короткие секунды они успевают поверить в свои телекинетические способности, магические навыки, и черт-те во что ещё, но только у одной эта спонтанная вера неожиданно находит видимое подтверждение. Девчонка, на которую я поставила, изумлённо замирает. Между ладонями будущей орби, а может, и свипера, за толстой преградой термостойкого стекла хаотичной рябью, искристым снегом бушует вихрь прозрачных колечек чешуи. Взлетает, опадает и снова взлетает.

Иногда нам приходится сопровождать Джафа на «линию обороны».

Милка, впервые удостоенная подобной чести, жмётся ко мне как телёнок. Декольтированный нашпиленный заминиюбленный телёнок. Орбитальная Золушка.

Плацдарм сочится иллюминацией. Укрепрайон ломится от яств и изысканного бухла. Вероятный противник гламурен и тысячелик. От смазливых мордашек и холёных рыл некуда глаза прятать. Баблобыдло, как когда-то окрестила здешний контингент быстрая на язык царевна Марика. Сплошь акционеры, инвесторы, меценаты и филантропы. Фельдмаршалы налоговых инспекций и махараджи пенсионных фондов.

От таких не спрячешься, любит повторять Джаф. Частная космическая корпорация – это противоестественно для нашей страны. Пусть мы не запускаем своих кораблей – но ведь трогаем чужие! Значит, надо слиться с ландшафтом, девочки.

И мы сливаемся. Цедим шампунь, пощипываем виноград. Лучезарим. Мило тупим.

Замзамы и генпреды вьются роем – всё больше вокруг пейзаночки Милки, но и мне перепадает.

– Джафар Резович, – игриво хмурится какой-то молодой да ранний. – Как же так: в вашей-то отрасли и делать ставку на прекрасных дам? Я бы сказал даже, очень прекрасных…

Чтобы случайно не икнуть, спешно отпиваю. Мы – кариатиды, мы держим небеса, хочется ответить мне. Понимаю, что захмелела.

Но наш многомудрый визирь никогда не отдаст даже огрызка правды. Простейшего, по сути, факта: мужчины не чувствуют чешую.

– Мне нравится работать с женщинами, – свойская улыбка класса «ну, между нами, мальчиками» каменеет на лице Джафа. – Иногда ощущаю себя как в гареме, словно на родине предков…

Джафушка у нас иранских кровей, ему можно.

Но собеседник не унимается – видимо, проповедует другую систему ценностей. Он цепляет Милку под локоток и принимается за разрушение её неокрепшего мозга, объясняя, почему в топ-менеджменте неоспоримо гендерное превосходство мужчин. Нудит, бросаясь взятыми с потолка цифрами и статистическими выкладками. Математика, цинично усмехается он, чистая математика. А сам расслабляет шелковистую наноткань высокого воротника да роняет взгляды Милке в промежбюстье.

Турбошейк расслабляет публику. Рано или поздно Макс тоже окажется здесь, вдруг думаю я. Если всё пойдёт по плану, обязательно окажется. Его труды вознаградятся сторицей. Здесь ему будет комфортно.

Буксирую сладкую парочку в курительный зал. Неосторожной фразой провоцирую топ-менеджера на партию в бильярд. Шары приветливо поблескивают слоновой костью. Начинающий шовинист любезно предоставляет мне право разбить. Ему нравится, как я смотрюсь с кием. Первые пару минут, дальше ему уже не до того.

Откуда-то с горизонта кивает Джаф: конец вахты, девчонки, дальше сами. Значит, успел всё, что надо, и мы в свободном полёте.

В четыре удара разгоняю по лузам всё, что катается в пределах моего кия. От двух бортов, с подкруткой и прибаутками. Поминаю добрым словом Эйлера, Римана и Вейерштрасса. Торжественно вручаю трезвеющему сопернику треугольник. Математика, шепчу ему на ушко. Чистая математика.

На парковке мои верные стражи сканируют окружающее пространство. Предполагается, что они в состоянии уберечь нас от любых неприятностей.

Джафару вообще нравится о нас заботиться. Первые семь девушек, кому удалось «почувствовать» чешую, хитрую Джафовскую нанку, стали настоящими царевнами. И это не просто расхожий оборот.

Я давно уже не соприкасалась с деньгами. Да, где-то там на счетах постепенно растёт сумма, которой мне, если что, хватит на пару жизней. И я расписываюсь за зарплату и премии в унылых архаичных ведомостях. Но мне это не интересно, и Джаф знает об этом.

Куда важнее – сопричастность и тайна. Проболтайся любая из царевен, и «Орбиты» разберут по винтикам, а наши тела отдадут в дар науке. Это простушкам-орби кажется, что всё очевидно и понятно: биоэнергетическая телеметрия, бла-бла-бла, далее неразборчиво. Но мы-то знаем: за красивыми фразами – пшик, пустота, ложный след. Гном и семь Белоснежек хранят свой маленький секрет. То, что мы делаем, – ядрёный замес хайтека, шаманства и тяжёлой атлетики. Мы – свиперы, и кто бы сказал, при чём здесь деньги.

Милка вытягивает поперек лимузина свои «очень прекрасные» задние конечности, беззаботно смеётся, спрашивает, не позвонить ли ребятам.