Кристина неохотно отстраняется. Теперь корпус корабля полностью под моим контролем. Огромный керамический баклажан, залитая свинцом дыня. Грузовик впятеро превосходит всё, чем нам приходилось управлять до сих пор. Я глажу его плавные обводы, добегая пальцами почти до выступов дюз. Он зацепил мою душу. Мне кажется, я люблю его. Но сегодня мы расстанемся.

С первого до последнего дня полёта грузовика нам приходилось корректировать его курс. Издержки производства. Орбитальная сборка такого масштаба проводилась впервые, результат не так уж плох. Мы уже всё знаем о четвёртой дюзе, дающей отклонение почти в три угловых секунды. Не секрет для нас и нарушение центровки. Качество залитого в баки метилгидразина, наверное, станет темой судебного разбирательства «Роскосмоса» с подрядчиками. Но всё это не страшно. Свиперы, как добрые сиделки, передают сорокаметрового несмышлёныша с рук на руки. Кристина-Лёля-Марика-Кристина-Лёля… Сегодня карусель остановится.

Телеметрия запаздывает всего лишь на полторы секунды. Если этот факт станет достоянием общественности, то аппаратуру Джафа разберут по атомам, а нас с девчонками сожгут на костре как ведьм. Потому что сейчас до корабля больше четырёхсот тысяч километров. Сначала я воспринимаю данные, так или иначе поступающие от чешуи, которой облицован грузовик. В соответствии с этой информацией воздействую на корабль. И тогда сообщение о результатах моего воздействия летит к Земле со всем известной скоростью. Три пробега туда-сюда – верных четыре секунды. А у нас полторы. Но над этим пусть Джаф ломает голову. Потому что царевнам пора облачаться в оранжевые робы…

По пологой траектории лунный кит подплывает к цели своего путешествия. Четвёртая дюза упорно продолжает раскручивать корпус вокруг продольной оси, и он пытается вырваться у меня из рук. Я стискиваю его изо всех сил и замираю пародией на Геракла, который пытается сжать льву пасть вместо того, чтобы порвать её.

Мышцы за неделю истощились, молочная кислота течёт в них, как из крана. Если бы не укол нашего доброго доктора прямо перед началом смены, я бы уже сдалась. Наверное.

К счастью, дюзы пока включаются лишь изредка. Дрожь обшивки стихает, и я слегка ослабляю хватку. Теперь можно заняться проверкой траектории.

«База-шесть» уже ведёт нас к посадке, точность координат воодушевляет. Сами координаты – вводят в ступор. Модуль отклонился от курса почти на полкилометра. Если по исходному плану посадочная траектория проходила в стороне от базы, то теперь пунктир прошивает её навылет. Жду рекомендаций от ЦУПа. Через силу пью энерджайзер.

– Оля, – вкрадчиво спрашивает Джаф, – ты успеешь сделать коррекцию?

Я молчу. Мне не хочется говорить ему, сколько весит эта хреновина. Он же всё знает сам!

– Так я и думал, – говорит Джаф. – Через полчаса сработают поворотные дюзы, не расслабляйся.

Хороший совет, хочу ответить я. Вовремя и к месту. Как раз думала, не вздремнуть ли.

– Лёль, не переживай…

– Не засоряйте эфир, Валентин!

– Да, Ольга Викторовна, – без обиды – скорее озадаченно.

Нет, я не против поворотных дюз. Для чего-то их ставят на транспорт. Наверное, как раз для таких случаев. Когда царевны в оранжевом разводят руками и говорят: «Дальше сами».

– Валь, посмотри данные по испытаниям поворотников, – прошу я. – Их вообще проверяли?

Минут десять наши бодаются с ЦУПом. Судя по всему, нам рекомендуют не соваться в чужую кухню.

Меня просят приготовиться. Продолговатое тело корабля прыгает в сторону, царапая мне ладони. Судя по всему, вместо серии микрокоррекций произошёл один мощный выхлоп.

Стёкла и потолок вокруг меня вспыхивают красным.

– Лёль, – Валька не напряжён, почти весел, и сейчас это меня пугает. – Ты не волнуйся, но там серьёзный трабл. Топливо уходит. Разгерметизация баков. Похоже, не дыра, а трещина.

Тяжеленная дыня начинает хаотично крутиться передо мной сразу в двух плоскостях. Мне даже не за что ухватиться. Внезапно половина дыни просто исчезает, и моя ладонь проваливается в пустоту. В панике я даже не сразу соображаю, что виной этому может быть вытекшее топливо. Чешуя бесполезна вне вакуума – любой газ экранирует её почти мгновенно, и контакт с кораблём пропадает.

– Теряю контроль над обшивкой, – деревянным голосом докладываю я.

ЦУП пытается активировать дюзы. Мощный хлопок – и мёртвая, окончательная тишина. От последнего выхлопа корабль притормаживает, и облако потерянного топлива соскальзывает с него, как чулок с ноги. Чуть замедлившая вращение дыня снова возникает передо мной целиком.

– Девочка, только не волнуйся… – это уже Джаф.

– Что вас всех сегодня так мои нервы беспокоят? – огрызаюсь я.

– Тише, спокойно, пожалуйста… – уговаривает он. – Оля, сейчас мы включим восьмой каскад. А ты постараешься… что-нибудь сделать.

Четыреста тонн, прикидываю я, сжимая и разжимая пальцы. Движки сдохли. Прикидываю траекторию. Полчаса до соприкосновения. Валька, угадывая мои мысли, рассыпает передо мной густые столбцы расчётов.

Исподволь подкрадывается неприятная мысль, что Джаф-таки держит меня за дуру, за бестолковую орби. Ни один каскад никогда не усиливал воздействия свипера на объект. И четыреста тонн остаются четырьмястами тонн.

В гудение усилителя вплетается новый высокий тон, свист почти на грани слышимости.

Ловлю крутящуюся тушу корабля на вытянутые ладони. Грузовик утягивает меня вместе с собой, как песчинку. Я распростёрлась от Земли до Луны, а теперь меня мотает во все стороны. Большая Медведица крутится патефонной пластинкой, а звёзды размазываются в блестящие дуги.

Всё это не на самом деле, пытаюсь убедить себя я. Жмурюсь, сосредотачиваюсь на кресле, помявшем мне всю попу. На прилипшей к спине футболке. На бутылке минералки, к которой можно было бы протянуть руку, если бы та не упиралась в обшивку лунного транспорта.

Пожалуйста, прошу я корабль. Остановись, погоди, замри! Тебе так же тяжело, как мне, но я помогу – дай только упереться…

Чувствуя, как немеют мышцы, я всем телом наваливаюсь на болтающийся округлый нос грузовика – и ловлю быструю, ослепительную судорогу.

В то же мгновение оглушительный треск разрывает всё вокруг меня. Языки пламени вырываются из усилителя, плотный белый дым змеями ползёт по сторонам, и я теряю контакт с кораблём.

Последнее, что успеваю ухватить, – его вращение потухло, остановилось. А лунное притяжение гнёт траекторию грузовика в нежную ненавязчивую параболу.

* * *

Вокруг носятся люди с огнетушителями. Джаф сцепился с ЦУПом. Валька набросил мне на плечи плед, усадил в уголке аппаратной и скрылся в дыму.

Всюду свет и шум, но я как будто выпадаю из этой круговерти. Меня здесь нет.

За время нашего полёта к луне мой горе-график уполз в ночь. Над операторской консолью светят зелёным простенькие цифровые часы. Ноль-три-один-четыре. Время Пифагора.