class="p1">Отступая, Таргитай споткнулся, упал. Громадный бер навалился сверху. Оглушительно рычит, в раскрытой пасти алый, как раскалённый прут, язык болтается между рядами огромных зубов. Из пасти свисают нити слюны.

Невр с трудом перехватил толстые мохнатые лапы. От звериного рёва заложило уши. Медведь норовит полоснуть когтями по открытой, незащищённой груди, выдрать глаза, разодрать в кровь лицо…

Громадная, полная страшных зубов пасть нависла прямо над Таргитаем. Оттуда идёт сухой жар, воняет, будто там двое суток гадили кошки.

От едкой вони начали слезиться глаза. Певец вдруг нащупал на поясе дудочку, машинально выхватил, но краем глаза увидел, что сопилка обломана – должно быть, повредил, пока дрался!

Для игры уже не годится, но теперь она заканчивается прочным деревянным остриём! Недолго думая, Таргитай с размаха вонзил дудку прямо в жёлтый медвежий глаз.

От страшного рёва содрогнулись стены. Невр надавил на сопилку, загоняя глубже. Огромный чёрный зверь оглушительно ревёт, срывая горло. Из глаза течёт кровь, прямо на лицо дудошника. У него на губах горячее, солёное, мерзкое.

Рывком вытащив окровавленную дудку, Таргитай вонзил её во второй глаз. Он едва не оглох от исполненного боли хриплого крика. Загнал, пока дудка не упёрлась в кость черепа. В тот же миг зверь замолк. Туша придавила невра, сверху будто положили три каменных плиты.

Очертания морды с оскаленной пастью стали меняться, превращаясь назад в человеческие. На Таргитае теперь, как гора, лежит мёртвый полуголый артанец с тёмно-красными от крови отверстиями вместо глаз.

Поднатужившись, Таргитай с кряхтением сдвинул его с себя. Тяжело поднялся, отёр с лица кровь.

Отыскав в углу комнаты Меч, выскочил из покоев и сломя голову понёсся по коридору, боясь, что палач уже посадил Степана на кол или поочерёдно отрубает конечности, оставив голову напоследок!

Глава 8

Степан угрюмо наблюдает, как стоящего перед ним худосочного Авдака повели на помост с кольями. Заострённые брёвна угрожающе смотрят вверх. Там полыхает настоящий пожар, небо окрашено в багровый цвет с примесью золотистого.

Раскалённый в небесном горне шар всё ниже опускается за лес далеко за стенами города.

Одетого в грязное рубище Авдака подняли четверо крепких гридней, поволокли к кольям. На трёх уже корчатся казнённые, кожа на перекошенных от боли лицах сделалась серого цвета.

Двое уже провалились в забытьё, глаза запали, а третий всё ещё смотрит победно, хотя и стискивает зубы от страшной, разрывающей изнутри боли. Глядя на Кологора, что восседает на деревянном троне, парень, едва двигая бескровными губами, посылает ему проклятия.

– Изверги, – пробормотал Степан. У самого лицо и рёбра саднит от побоев, но в сравнении с этим несчастным он просто наслаждается жизнью. Глаза Авдака от ужаса сделались круглыми. Он рвётся прочь, но не может освободиться из цепких рук палачей.

– Молись своим богам, – посоветовал стоящий рядом Кодлан. Ветер погладил его короткостриженные волосы. Рядом возвышаются гридни, присматривают за обречёнными на смерть преступниками. Ладони дружинников лежат на рукоятях мечей. – Ты следующий, Степка, ха-ха! Натянем твою жопу на кол! Как думаешь, сразу сдохнешь или сперва помучаешься?

– Ступай к Ящеру, воевода, – бросил Степан. – Он тебе такой кол в задницу загонит, что мало не покажется.

– Ты отправишься к нему первым, – заверил Кодлан с усмешкой. – А я не спешу. Мы вот с ребятами поспорили, кто из вас всех на кольях позже сдохнет. Я хочу поставить на тебя по старой дружбе. Не дай боги помрёшь раньше! Как усадят, держись как можно дольше! Ты же герой! Князю в суп плюнуть не побоялся!

Степан добавил мрачно:

– Я бы в княжеский суп ещё и не то сделал. Да не успел вот.

Он оглядел собравшуюся перед детинцем толпу бояр, гомонящий простой люд. Через открытые ворота с площади доносится запах пирогов с мясом, жареной рыбы, сладких блинов. Подумал, что князь нарочно устраивает казни во время народных гуляний, чтобы люди смотрели на зверства и развлекались, а заодно и боялись своего правителя.

Сегодня празднуют сбор урожая, волхвы приносят благодарственные жертвы, а народ веселится, пьёт и гуляет.

Эх, подумал Степан угрюмо, где-то теперь Таргитай? Он же нынче жених Ладомиры, правая рука князя, мать его за ногу!

Раздались истошные крики. Он повернул голову к помосту – Авдака неторопливо, со знанием дела насаживают на заострённый кол. Конец заточенного и смазанного жиром бревна медленно исчезает меж ног несчастного.

Тот кричит, глаза вытаращились, лицо исказила нечеловеческая боль. Искривлённый в крике рот брызжет слюной. По порткам течёт кровь, пропитывает ткань, частыми каплями падает на доски у ног палачей. Они крепко держат за руки и ноги и давят ему на таз всё сильнее.

Внезапно двери детинца распахнулись, будто изнутри ударили бревном. На каменные ступени выскочил высокий парень в волчьей душегрейке. По неимоверно широким плечам рассыпались золотые волосы. На лице сверкают решительностью голубые глаза. Пальцы обхватили рукоять меча, длинное лезвие мрачно горит в кровавом свете заходящего солнца.

Толпа охнула. Брови Кологора изумлённо взлетели. Он быстро огляделся, словно кого-то выискивая вокруг себя, потом вновь метнул взгляд в Таргитая.

– Ищешь своего верного пса из Артании? – спросил певец громко. – Так он в твоих покоях, размазанный по стенам! Вели послать слуг – надо же отскрести!

Степан ощутил, как разбитые губы расползаются в улыбке. Стоящий рядом Кодлан потащил из ножен меч, рванулся к детинцу. Перед ним принялись торопливо расступаться.

Таргитай тоже бросился вперёд, клинок в его руке смотрит в землю, но в глазах готовность в любую секунду пустить его в ход. Смотрит вокруг бесстрашно.

Бояре и дружинники у него на пути подались в стороны, пропуская золотоволосого богатыря и Кодлана навстречу друг другу. На лицах вспыхнуло любопытство – кто кого?

Воевода загородил дорогу к помосту. С быстротой молнии выхватил меч. На лице проступила широкая улыбка, словно ребёнок, что, наконец, добрался до сладкого.

Невр в волчьей душегрейке остановился перед ним, бесстрашно посмотрел в глаза.

– Не знаю, как тебе удалось победить Дикого Бера, – промолвил Кодлан, – но дальше ты не пройдёшь.

– Не ты ли надеешься мне помешать? – спросил Таргитай уверенно.

Улыбка воеводы была похожа на звериный оскал. На площади воцарилась тишина. Гридни в толпе обнажили оружие, но стоят, не двигаясь, ожидая приказа от воеводы.

– За Альгарона и моего друга Сыча! – гаркнул Кодлан, обрушивая на Таргитая меч.

Невр вскинул сияющий клинок. Меч Гардея парировал удар и тут же, молнией промелькнув перед глазами изумлённого воеводы, с хрустом разрубил ему череп и развалил до самого пояса.

По толпе снова прокатился вздох, раздались изумлённые голоса. Люди сильнее подались в стороны.