– Должен. Но ты так и проходил её, вспомни, нужны ли были тебе глаза? Интуиция быстрее взгляда, а если её нет, глаза не помогут. Доверься себе, побори страх, или эта полоса препятствий будет для тебя последней. Но я верю в тебя, поверь и ты в себя. Иди на исходную. Ты столько раз проходил этот путь, что ноги сами приведут тебя куда надо, а тело и остальные органы чувств сделают всё, что надо.

По тому, как расслабилась нижняя часть лица Томарсина и разгладились складки на лбу, отшельник понял, что ученик принял решение и готов к испытанию. Он развернулся и твёрдым шагом пошёл к сосне, в начало полосы препятствий, как будто не было повязки на глазах.

«Я уже вижу, что и это испытание ты выдержишь, сынок», – удовлетворённо подумал отшельник…

– Вот теперь всё, сдаюсь! – воскликнул он после того, как Томарсин прошёл полосу препятствий с завязанными глазами, легко, как семь предыдущих, – мою науку ты постиг, я не знаю больше, чему мог бы научить тебя, сынок, – закончил он уже на грустной ноте.

– Как это нечему, а что буду делать я?! – подобно коню, споткнувшемуся на полном скаку, ошарашенно воскликнул Томарсин.

Он только что прошёл полосу препятствий с завязанными глазами, знал, что справился хорошо, и ждал положительной реакции учителя, но не такой.

– Жить, поддерживать форму, а я выполнил то, что обещал тебе: помог победить свой страх.

– А я разве победил его? Мне кажется, страх есть во мне, я много чего боюсь.

– Скажи, а у тебя есть желание кому-то что-то доказывать? – ответил вопросом на вопрос отшельник.

– Что, кому? – искренне удивился Томарсин.

– Ну, ты же самый сильный и ловкий, вдруг кто-то из людей усомнится в этом? – лукаво спросил отшельник.

– Во-первых, я не считаю себя самым сильным и ловким. Ягуар быстрее меня, любая обезьяна лучше лазает по деревьям, а о силе вообще говорить не хочу, – подумав о медведе, сказал Томарсин, – выходит, правильно, если усомнится кто-то.

Искренне звучали эти слова, и отшельник видел это, пряча довольную улыбку в седых усах. Он был рад, что ученик даже не понимает его.

– Так что, полосы препятствий больше не будет? – с сожалением в голосе спросил Томарсин.

– Почему же, будет, раз в неделю, и проходить её будешь с завязанными глазами. Будешь продолжать работать по полной программе, не снижая набранного темпа. Ты ещё слишком молод, твой организм полностью не сформировался. Вернее будет сказать, почти сформировался, – сказал отшельник, окинув Томарсина оценивающим взглядом. «Но именно этого «почти» может и не хватить» – подумал он, а вслух сказал: – Да и мне не помешает попрактиковаться в стрельбе из лука.

– Почти, – повторил за отшельником Томарсин, как будто откликнулся на его мысли, – а потом что?

– Зачем загадывать? Думай о том, что было, а о том, что будет, подумает Бог. Теперь он учитель твой. Я дал тебе всё, но это не окончание твоего пути. Просто теперь ты должен выбирать свой путь сам и принимать решения сам, наедине с самим собой и с Богом. И если ты решишь уйти, я не буду препятствовать твоему выбору. «Хотя все труды мои пропадут зря, – про себя подумал он, – но это вряд ли, ты уже стоишь на своём пути, и выбор этот сделан не тобой».

Задумчив стал Томарсин: если не работает, то сидит или лежит, глядя в небо. И чувствует отшельник, что далеко душа его, а может быть, глубоко ушёл в себя бывший ученик. Отшельник не мешал, скорее, безмолвно поощрял его.

Однажды за вечерней трапезой Томарсин вдруг застыл, не донеся ложку с похлёбкой до рта. Потухшие глаза вдруг вспыхнули ярким светом, как будто на миг рассеяв сгустившийся полумрак.

– Ты тоже чувствуешь? – задал он неожиданный вопрос отшельнику.

– Что?

– Как будто есть кто-то третий, и он пытается пробиться к нам. Я не знаю, что это, или кто, но, чтобы это ни было, злом наполнено оно до краёв.

– Случилось! Раньше, чем мне хотелось бы, я надеялся, что ты станешь достойным его. Да чему быть, того не миновать. Уже хорошо то, что наши с тобой труды не пропали даром. Нет, я не чувствую. Моя душа не настолько чиста, как твоя, да и он идёт не по мою душу.

– Кто он, почему ты ничего не говорил мне раньше?

– Не время было, да и сейчас не время, если бы это зависело от меня. Теперь я вынужден всё рассказать тебе. У нас есть ночь. По преданию тот, кто выходит из болота, появляется на утренней зоре.

Вот что поведал Томарсину отшельник. Он – хранитель круга, и не просто хранитель, а избранный, воспитанник древнейшего на земле монастыря. Из поколения в поколение, из уст в уста очередному хранителю передавалось знание, чтобы перед смертью он передал его следовавшему за ним. Один раз в тысячу лет рождался избранный, тот, который выносил за стены монастыря тысячу лет хранимые знания. На рубеже очередного тысячелетия, по известным только монахам признакам выбирался младенец, который в годовалом возрасте отнимался от родителей и становился избранным.

Всегда каждый избранный был многосторонне талантлив, а вся жизнь его была наполнена всесторонними знаниями, которые поглощал он как губка воду. С юных лет ему открывалось предназначение: найти и воспитать достойного противника тому, кто выходит из болота. Так как избранному, в отличие от других монахов, долгое время предназначалось жить в миру, в программу обучения включались и все знания обо всех мирских соблазнах. А чтобы уметь противостоять им, он должен не только теоретически знакомиться с ними. Поэтому по монашеским меркам душа избранного не чиста, да он и не был монахом, потому что не только вера руководила поступками его, но и богатый жизненный опыт.

Но в тоже время куда лучше он защищён, потому что не стены монастыря и не фанатичная вера щит его. Он сам всё испытал и прекрасно знал, с чем и каким образом надо бороться, чтобы не осквернить злом душу. По наущению первого избранного – основателя монастыря – был поставлен сруб на краю болота.

Откуда принёс своё знание первый избранный, скрыто в веках. Первый избранный был и первым хранителем и первым настоятелем созданного им монастыря. С того времени минуло более десяти тысячелетий, и уже более десяти избранных приходили сюда, обживали древний сруб и воспитывали очередного противника тому, кто выходит из болота. По преданию, тот, что выходит из болота, появлялся один раз в тысячу лет, на рубеже тысячелетий. Он не имел ни определённой формы, ни определённого вида, и каждый раз выглядел по-новому. Не менялась только сущность его – зло.

По преданию, если противника тому, кто выходит из болота, не будет, или противник окажется недостаточно подготовлен и чист, на землю обрушатся беды, которых не знал человек, и существование человечества может оказаться под угрозой. Если противник достоин и чист, тот, кто выходит из болота, удовлетворяется борьбой с ним и опять пропадает в болоте на очередную тысячу лет. Предание также гласит, что однажды одним из избранных будет воспитан противник, достойный того, кто выходит из болота, и тот угомонится в равном бою навсегда, и никогда больше не выйдет из болота.