И кончится моя хорошая жизнь. Сразу. И надолго. Пока в гребанной столице гребанные большие дядьки не продавят свое гребанное окончательное решение по своему гребанному, дико важному делу.

Короче, неслась я впереди своего визга, Зуб еле поспевал, сопя, как паровоз, а я все ждала окрика, или разворота за локоть, или, что еще хуже, уже разборок между Шатром и Зубом.

Но, слава всем богам, ничего не произошло, мы дотопали до дома, там я быстренько разделась и, отказываясь слушать дальше Зуба, наладившегося продолжить воспитательную беседу, завалилась в кровать.

Пиликнул телефон, я, внутренне страшась, глянула, но это была всего лишь Лола, приславшая провокационное селфи в одном полотенчике и с губками- уточкой. Подпись была ванильная, а в статусе соцсети у нее опять значилось «В отношениях».

Ну заебись. Молодец, Маша. Зуба позлила, Шатра взбаламутила, Лолу ввела в заблуждение, и опять попала в отношения. Вишенкой на торте просто. Красота!

Я разглядывала полуголую, типа, целомудренную Лолу и думала лениво, что странные нынче пошли девственницы, и такого в мое время не было… Ага…

А уже засыпая, удивилась пришедшей в голову мысли, что парням, особенно таким, как я, загадочным и симпатичным, сложно жить в этом мире. Вот так, пригласил девочку кино посмотреть, домой проводил, и уже — хоп! — «в отношениях». Потом зазеваешься и — хоп! — в женихах! Вроде, ничего и не думал даже еще, пожить хотел для себя, а тебя уже нарядили в свадебный костюм, примерили твою фамилию для паспорта и назвали имена твоих несуществующих детей…

Как страшно жить… Ужас просто…

Утром я еще немного попереживала по поводу вчерашнего, но как-то вяло. Зуб, слава яйцам, свалил на смену, потому продолжения проповеди не случилось.

На милом трамвайчике я доехала до универа, кайфанув по дороге от золотеющей осени средней полосы России, и перестала переживать вообще.

В конце концов, могу я хоть немного пожить для себя? Ну так… Для разнообразия?

Могу получить удовольствие от учебы? От общения с такими же, как и я, незамутненными студентами…

— О, полурослик! — на мое плечо падает тяжеленная лапа, пытается пригнуть к земле, но хрена с два! Я мягко выворачиваюсь, так, что Костян не успевает отследить скорость, только затем, осознав, что я уже с другого бока, уважительно присвистывает.

— Покажешь потом, как сделал?

— Не, я случайно, — пожимаю я плечами.

— Вот ты пиздабол, полурослик, — ржет раскусивший меня, но нисколько не обидевшийся Костян, — ладно, пошли. Заодно расскажешь, где так научился мячи принимать. Мы в пятницу с пацанами охерели. Хотели спросить после матча, а ты пропал куда-то…

Ага, пропал… Нашлись другие занятия.

— А вообще, — Костян, от широты души и хорошего настроения, наклоняется, приобнимает меня за плечо, — я сразу понял, что ты — клевый чувак! Прям свой, несмотря на то, что такой дохлый.

— Ага… — бурчу я, послушно топая с ним к крыльцу и ловя на себе завистливые взгляды первокурсников.

Для них Костян и компания — очень крутые парни, третий курс, небожители. Круче их только четвертые и пятые курсы, но тех они вообще не видели еще. Если четвертые хоть как-то появляются в универе, то пятые уже полностью самостоятельные, все работают и приезжают только сдавать экзамены.

Хорошо построена учебная программа тут.

Студенты, особенно менеджеры, журналисты, и все технические спецы, не сидят до пятого курса в универе, чтоб потом выйти во взрослую жизнь и начать работать кассирами в «Шестерочках», потому что без опыта не берут никуда молодых специалистов.

Нет, они уже с четвертого курса, то есть с момента распределения по специализациям, работают на разных предприятиях города. Сначала бесплатно, как практиканты, затем, если удается закрепиться, понравиться начальству и прочее, то уже за зарплату. Работа эта им засчитывается за различные практики, и таким образом, к концу обучения у большинства уже есть профессия, место работы и четкие жизненные планы.

Повезло ребятам, короче.

Я бы тоже так не отказалась в свое время… Я и сейчас не отказалась бы…

Я иду, размышляя о том, что было бы, если я с самого начала…

Костян рассказывает мне какую-то пошлятину, надо которой положено смеяться, и сам ржет на весь двор универа, парни-однокурсники завидуют настолько плотно, что эту зависть можно ложкой жрать…

— Руки убрал от него!

Голос Хищника звучит среди этого всего галдежа настолько громко, что оборачиваются, кажется, все.

Даже те, кто в рекреациях стоят болтают, к окнам подходят.

Пиздец… Просто пиздец, как все плохо.

Я аккуратно снимаю с себя пальцы Костяна, удивленно таращащего глаза на Шатра. И, выдохнув, тоже на него смотрю.

Черт…

Похоже, злой.

Шатер стоит на верхней ступеньке крыльца, смотрит на нас, и глаза его не темные, нет. Светло-желтые, как у ягуара. Кажется, даже зрачки сузились немного и вытянулись.

Я вообще не желаю представлять, что могут обо всем этом думать те, кто наблюдает эту сцену. Не желаю представлять, что обо всем этом может думать Костян…

И как это все, черт возьми, ему объяснять?

Весь это бред?

— Ты чего, Шатер? — наконец, Костян приходит в себя настолько, чтоб задать логичный вопрос.

— Ничего. Мне надо поговорить с полуросликом, — цедит Хищник, и мне становится холодно. Не хочу я с тобой говорить сейчас! Не готова нифига!

— Ну так бы и сказал, — обижается Костян, — чего орать?

Хищник пару секунд изучает его рожу, затем переводит взгляд на меня:

— Пошли, Арс?

Голос его холодный, ледяной даже. Как и взгляд. И только на дне его чудятся острые грани вулканической породы. Той самой, которая в один момент может взломать льды лавой. Ощущаю это только я, остальные просто пугаются.

— Ты чего-то натворил, полурослик? — удивляется Костян, и мне иррационально хочется вцепиться ему в руку, повиснуть, чтоб не идти никуда с Хищником.

Ловлю себя на этом постыдном ощущении, которое посещало последний раз… Да лет в четырнадцать, наверно, когда так же вот за брата, Лешку, цеплялась. И свято верила, что он от всего мира защитит. Только он.

Не защитил. Ни себя, ни меня.

— Не твое дело, — поворачивается к нему тут же Шатер, и Костян затыкается. И даже немного в сторону от меня отходит.

— Но ты не сильно там его, нормальный же пацан, — бормочет напоследок, и я испытываю к нему благодарность. Хотя бы попытался свои пять копеек вставить…

— Сам знаю, просто поговорим, да, Арс? — он хищно улыбается, глядя мне прямо в глаза, и я вижу, как на дне холодных желтых глаз рушатся острые ледяные пики. Недолго до взрыва.