— Да? Не знала.

— Теперь знаешь.

— Ага, шеф, знаю теперь. Спасибо. Спасибочки. Только мне, честно говоря, от этих самых хаек…

— От хайку, — машинально поправил я.

— …ни холодно, ни жарко, — закончила Лера и смущённо вздохнула. — Не понимаю я в них ничего. Что там к чему? В чём суть? Не врубаюсь. Блондинка, одним словом. Беспросветная.

Уже второй год играем мы с ней в эту забавную игру, подумал я. Она прикидывается простушкой, я корчу из себя шибко умного.

Людям нравится играть в такие игры, драконы тоже в них поиграть не прочь.

— Не понимаешь? — улыбнулся я.

— Не-а, не понимаю.

— Блондинка, говоришь?

— Ага, шеф, блондинка.

Я махнул рукой в сторону окна.

— А ты вон посмотри на ту рябину у подъезда. Видишь, ветка дрожит?

Послушно глянув в окно, Лера недоумённо пожала плечами:

— Ну, вижу. Дрожит.

— Почему она дрожит?

— Наверное, ветер.

— Возможно, ветер. А может, птица вспорхнула. Или прохожий задел рукой. Может так быть?

— Всё может быть, шеф. А вы это к чему?

— К тому, Лера, что суть хайку заключается в том, чтобы показать, ничего не объясняя. Дать лёгкий намёк тому, кто способен всё остальное домыслить. Вот послушай:

бамбук задрожал

и на том берегу и

в руке рыбака

Закрой глаза, представь: река на рассвете, пар над водой, одинокий старик с бамбуковым удилом на берегу. Подул ветер — зашелестел прибрежный бамбук. Клюнула рыба — дрогнула палка в руках старика. Безжизненная стихия приводит в движение живой бамбук, а мёртвый бамбук приводится в движение живою рыбой. Усердно трудятся Инь и Ян. Свершается Дао.

— Здорово! — восхитилась Лера.

Меня же несло:

— И вот ещё что я тебе, подруга, скажу про хайку. При всей кажущейся простоте они, эти японские фитюльки, есть по-самурайски отважная попытка интуитивного постижения сложных метафизических категорий. К примеру, таких неподвластных уму начал, какими являются жизнь и смерть. Слушай:

ах, бабочка

мгновение — и пятно

на лобовом стекле

— Слышишь: жизнь хрупка, смерть неожиданна, а между ними…

Впав в просветительский раж, трындел я практически на автомате, а сам тем временем продолжал скользить взглядом по строкам неизвестного мне поэта Бабенко:

Вдоль полотна телеграфные столбы гуськом по болоту.

Летнему дождю не продержаться всю ночь… всё утро… весь день…

Ночью не слышу в грохоте мёрзлой листвы дыханье зверя.

Шорох за дверью: запатера, запатера, запатера.

И вот именно тогда, когда я прочёл это последнее одностишье, из абракадабры которого моё усыпляющее само себя сознание вдруг выдернуло одно английский слово «zap» («жизненная сила») и одно греческое «patera» («жертвенная чаша»), со мной стало происходить непонятное.

Сначала появилась резь в глазах. Ощущение было такое, будто какой-то пакостник швырнул мне в лицо солидную горсть речного песка. Я поморгал, потёр глаза — не помогло. А вскоре к этой моей напасти присовокупилась новая и эта была похлеще. Куб комнаты стал вдруг превращать в сферу, все предметы в ней — стол, кресла, шкаф, книги, картины, напольные куранты в дубовом футляре, фикус в горшке, разложенные на полках безделушки и артефакты — потекли на манер сюрреалистических часов Сальвадора Дали, а моя незаменимая помощница Лера обзавелась десятком клонов, орущих хором: «Шеф, что это с вами?!»

Вот и белочка прискакала, отрешённо подумал я, поскольку решил, что весь тот алкоголь, которым безо всякой меры закидывался там и тут в течение дня, наконец всосался в густую чёрную кровь, шандарахнул по обоим полушариям и обеспечил феерический приход.

Не успел я свыкнуться с этой трагической мыслью, как мир вокруг меня начал мало-помалу, словно театральный зал после третьего звонка, погружаться в темноту. Со слухом моим тоже было что-то не ладно: когда темнота достигла своего абсолюта, звуки вдруг слились в единый невыносимо высокий звон. И в тот же самый момент из моих лёгких куда-то делся воздух, я начал задыхаться. А потом случился характерный хлопок, какой бывает при прохождении лайнером звукового барьера, и голова затрещала так, будто в ней лопнули сразу все кровеносные сосуды. Вместе с болью, пришли тишина и острое, до тошноты острое, понимание, что дело не в алкоголе. Какой там к чёрту алкоголь, при чём тут алкоголь, если по какой-то непонятной причине Пределы схлопнулись в точку, тождественную точке с улицы Гарая, и я на всех парах понёсся в Запредельное. Как только я это понял, тут же похолодел от ужаса.

Ещё бы тут не похолодеть.

Нынешний уклад жизни драконов таков, что в Запредельном они бывают исключительно во время церемоний Ночи Знаний О Том, Что Мы Ничего Не Знаем. Я, дракон Ашгарр-Вуанг-Хонгль, не исключение. Регулярно, два раза в год, в отмеренные Великим Неизвестным сроки возвращаю себе истинное крылатое обличие, вхожу в Храм Откровения и прочитываю очередные тысячу и одну страницу Книги Завета. Можно так сказать. А можно сказать, что вхожу в Храм Забвения и пишу очередные тысячу и одну страницу Книги Исповеди. И так можно сказать, и так, ибо, как стало мне о том известно год назад от одного просвещённого московского онгхтона, Храм Откровения и Храм Забвения суть один Храм Книги, а Книга Завета и Книга Исповеди суть одна Книга.

И не важно, что есть на самом деле такое Пределы и Запредельное: иллюзорная двойственность реальности, принадлежащая исключительно нашему сознанию, как мыслит себе нагон Ашгарр, или объективные данности, обеспечивающие перетекание формы в содержание и содержания в форму, как считает нагон Вуанг, или вещи в себе, в сути которых не стоит копаться, но наличие которых нужно учитывать, как полагаю я, нагон Хонгль. А важно то, что переход из Пределов в Запредельное должен проходить по установленному раз и навсегда ритуалу. Ведь если подготовка проведена должным образом, если сознание в своём изменённом состоянии гармонизировано со всеми гранями мира, то на той стороне тебя принимает правильный Образ (который, по утверждению Великого Неизвестного, есть ничто иное как форма существования Пределов в Запредельном), и ничего страшного тогда не происходит. Напротив. Защищённый верными заклятиями исполняешь по древнему обряду то, что должен исполнить и возвращаешься в Пределы живой, невредимый, преисполненный восторгом и собственным значением.

Но когда кто-то равный по Силе или более сильный забрасывает тебя в Запредельное по своей злой воле или ты попадаешь туда по трагическому недоразумению, с тобой может произойти всё что угодно. Неподготовленный и беззащитный ты можешь навсегда лишиться покоя, надежды, совести или рассудка. Можешь даже остаться в Запредельном навсегда. Можешь просто-напросто развоплотиться. Превратиться в ничто. Сойти на нет. Вот почему я дико испугался. Испугался до мурашек на коже и резей в потрохах.