— Послушайте, мистер Филиппи, — Кассиди придвинулся ближе и понизил голос, явно стараясь внушить ему доверие, — меня не интересует, какие дела творились в ту ночь на других этажах. Никого не потащат в полицию за тот лишь грех, что кто-то провел ночь с проституткой. Меня не волнует, кто чью жену трахал. Что меня действительно интересует, так это личность каждого, кто проходил через эти двери в ту ночь. Я знаю, что вы внимательно следите за вестибюлем. Перед вами проходит множество людей. Кто-то, кого вы могли посчитать персоной малозначимой, на самом деле может быть именно тем, кого мы разыскиваем. Любая информация может оказаться исключительно важной.

— Я понимаю, мистер Кассиди, — бесстрастно ответил Андре. — Но я уже перечислил всех, кого видел в ту ночь. Я проинструктировал весь персонал отеля, чтобы вам было оказано полное содействие. Вам открыт доступ в наш компьютер.

— Который, как мы оба знаем, хранит в своей памяти только то, что от него требуют. А информацию гораздо легче из компьютера убрать, нежели ввести. — Кассиди начал нервничать и даже невольно повысил голос. Осознав это, он резко сменил тон, вновь заговорив, как заботливый отец со своим провинившимся чадом:

— Почему вы не хотите быть со мной откровенным, Андре? Если выяснится, что вы скрываете информацию, вас могут привлечь к ответственности. Меня совсем не радует такая перспектива, а вас?

Кассиди мог бы до хрипоты урезонивать Андре, менять тактику, но все равно выжать что-либо ему бы не удалось. Андре твердо решил для себя никогда не выдавать информацию, которая могла бы скомпрометировать уважаемых им людей. Тем более что все это не имело никакого отношения к убийству преподобного Джексона Уайлда, а следовательно, Кассиди знать об этом было совсем ни к чему.

Кассиди не был уроженцем Нью-Орлеана. Он заблуждался, полагая, что закон превыше всего, что перед законом все равны. Кассиди еще не освоил кодекса чести, который правил этим городом. Чужаки могли не понимать или не принимать этот кодекс, но Андре Филиппи чтил его свято.

Войдя на кухню, Клэр увидела мать, одиноко сидевшую за столом в ожидании завтрака. Она была уже одета и с макияжем на лице. Это было хорошим знаком. Бывали дни, когда Мэри Кэтрин из-за депрессии даже не могла встать с постели.

— Ух как вкусно пахнет кофе, мама, — сказала Клэр, застегивая в ушах сережки.

— Доброе утро, милая. Ты хорошо спала?

— Да, — солгала Клэр. Наливая сливки в кофе, она посмотрела на мать и улыбнулась. Улыбка застыла на ее лице, когда Клэр взглянула на экран портативного телевизора, стоявшего на этажерке. Шла программа утренних новостей.

— Совсем ни к чему так кричать, — заметила Мэри Кэтрин. — Это так некрасиво. Женщина должна говорить мягко, спокойно.

Ариэль Уайлд, которая в этот момент была на экране, стояла в окружении репортеров, стремившихся запечатлеть и передать в эфир ее последние критические замечания в адрес властей — городских, окружных и в конечном итоге всего штата, которые до сих пор отказывали в ее просьбах разрешить вывоз тела мужа в Нэшвилл.

Клэр осторожно присела на стул напротив матери. Она с большим вниманием наблюдала за Мэри Кэтрин, чем за происходящим на телеэкране.

— Им следует как можно скорее разрешить миссис Уайлд похоронить мужа, — сказала Мэри Кэтрин, — но, как бы то ни было, трудно испытывать симпатию к таким неприятным людям.

— Почему ты считаешь этих людей неприятными, мама? Мэри Кэтрин изумленно взглянула на дочь:

— Как, Клэр, разве ты забыла те неприятности, которые причинил тебе этот священник, те ужасные вещи, которые он говорил? Он был отвратительным существом, и жена его, по всей видимости, ничуть не лучше.

У нее сегодня день просветления, подумала Клэр. Они случались редко, но в такие дни Мэри Кэтрин говорила очень осмысленно и полностью сознавала, что происходит вокруг. В такие минуты, когда взгляд ее был ясным, а голос звонким и уверенным, никто и заподозрить не мог, что она когда-либо бывает совсем другой. Глядя на нее сейчас, Клэр удивлялась, что же вызывало эти всплески здравомыслия среди бесконечной череды приступов тяжкого психического недуга. Вот уже десятилетия доктора безуспешно бились над диагностикой и лечением ее болезни.

— То, что говорил о тебе этот человек, так омерзительно, — продолжала Мэри Кэтрин, — Почему он не хотел заняться своим делом и оставить тебя в покое?

Горячность матери изумила Клэр.

— Мне уже больше не придется волноваться из-за него, мама. Блаженная улыбка появилась на лице Мэри Кэтрин.

— О да, я знаю. Он умер от трех огнестрельных ран. — Резко сменив тему разговора, она обратила внимание Клэр на тарелку с круассанами. — Попробуй, дорогая. Они просто восхитительны.

— Я выпью пока только кофе, — рассеянно сказала Клэр. — Мама, я хотела поговорить с тобой о чем-то очень важном.

— Мне так нравится этот диктор, а тебе? У него такая приятная манера разговора.

— Мама? — Клэр подождала, пока Мэри Кэтрин вновь обратит к ней свое внимание. — Ты помнишь встречу с мистером Кассиди на днях?

— Конечно. Всего несколько минут назад его показывали по телевизору и цитировали в сводке новостей. Я и не знала, когда встречалась с ним, что он такая важная персона. Он будет заниматься расследованием дела Джексона Уайлда от окружной прокуратуры.

— Да, правильно. И поскольку преподобный Уайлд был так враждебен ко мне, Кассиди захотел со мной встретиться. Он может прийти еще раз.

— О, как замечательно. Он был так мил.

— Видишь ли, он… он не всегда мил. По роду своей работы он зачастую вынужден задавать людям много вопросов. Вопросов личных — об их жизни, происхождении. Ему приходится копаться в их прошлом, пытаясь выяснить подробности, которые люди предпочитают не афишировать. — Клэр сделала паузу, чтобы до матери мог дойти смысл сказанного. Мэри Кэтрин с любопытством смотрела на дочь. — Если мистер Кассиди вновь придет и начнет расспрашивать тебя о том времени, когда мы еще жили с тетей Лорель, что ты ему расскажешь?

Мэри Кэтрин пришла в замешательство.

— Ну, думаю, что расскажу ему, какое это было замечательное время.

Вздохнув с облегчением, Клэр взяла руку матери и тепло пожала ее.

— Оно действительно было замечательным, правда ведь?

Какие счастливые годы мы провели в доме тети Лорель!

— Ты знаешь, я до сих пор скучаю по ней. Давай в это воскресенье после мессы отнесем ей на могилу цветы. — Мэри Кэтрин встала и направилась к столу. — А теперь, Клэр, прошу извинить меня. Мне нужно до прихода Гарри составить список покупок. Она такая рассеянная — если я не напишу все, что нужно купить на рынке, она и не вспомнит ни о чем.

Мэри Кэтрин занялась своим списком, в то время как Клэр обеспокоенно наблюдала за ней. Кассиди придет опять, это неизбежно. Единственное, на что надеялась Клэр, так это на то, что придет он не сегодня. Она была довольна, что у Мэри Кэтрин выдался хороший день, но ей не хотелось, чтобы именно в этот день Кассиди заговорил с матерью о Джексоне Уайлде и его смерти.