Вымыв посуду, я отправилась смотреть телик — нужно было немного отвлечься от кровавой драмы и поруганных чувств ее главной героини.

* * *

Утро утопало в солнечном свете. Какая-то летняя яркость! Я свесила ноги с кровати, нащупала тапочки и нехотя поплелась в ванную. Мне предстояла масса дел, раскисать или беззаботно нежиться под солнечными лучами было некогда, но это трезвое сознание не отменяло некоторой неспешной вальяжности, с которой я приняла душ и растерлась толстым махровым полотенцем.

Я разбила на сковородку пару яиц, посолила, поперчила, достала из холодильника ананасовый йогурт, щелкнула рычажком электрочайника. Позавтракав, набрала номер редакции. Я была уверена, что Кряжимский уже там.

— Кряжимский слушает, — раздался его бодрый голос.

— Сергей Иванович, доброе утро. — Я зевнула. — Звоню, чтобы предупредить вас, что до обеда в редакции не появлюсь, так что связь будем держать, как обычно.

— Хорошо, Олечка. Ты не передумала ехать к Ложкину? — спросил он со слабой надеждой в голосе.

— И не надейтесь! — усмехнулась я.

Я прошла в спальню, открыла шкаф, прикидывая, что надеть. Остановилась на голубых джинсах и замшевой куртке с большими накладными карманами. Взяв ключи, положив в сумку сделанные вчера фото и завязав шнурки ботинок, спустилась на улицу. Солнечные лучи золотистыми ручейками струились по молодой зеленой листве. Весело щебетали птицы. Хотя я по натуре сова и, засиживаясь обычно за полночь, люблю поспать, утро, пожалуй, мое любимое время суток. День только начинается, возникает иллюзия, что он будет полон каких-то удивительных событий и гигантских свершений.

Я решила, что лучше всего для начала податься в Крытый. Нужно было встретиться с тем самым Олегом, о котором мне сообщила Соня. Он был приятелем Лили, а потому мог знать такое, что Соне было неизвестно.

Припарковав авто и поднявшись на второй этаж универмага, я стала методически, по кругу обходить все отделы, наводя справки об Олеге — хозяине одного или нескольких из них. То, что фамилия парня была мне неизвестна, немного портило дело. Продавщицы долго и бестолково пялили на меня свои осоловелые от тупого, бесперспективного дежурства за прилавками глаза. В течение долгих недель они выстаивали утомительную вахту. Несмотря на то что было еще утро, их постоянно накапливавшаяся усталость давала о себе знать. Сначала мой вопрос повергал их в подобие какого-то ступора, их взгляды застилала мгла тотального непонимания, потом они начинали немного приходить в себя, шевелить извилинами, в глазах появлялось любопытство, наконец они давали отрицательный ответ.

Но вот мне повезло — я нашла принадлежащий Олегу отдел, причем продавщица, субтильная рыжеволосая девушка с тусклым взглядом и невыразительным деревенским лицом, сообщила мне, что хозяин должен появиться с минуты на минуту. Это меня вполне устраивало. Послонявшись еще минут десять по пустому универмагу, я снова попытала счастье в отделе Олега.

— Он здесь, — вполголоса сказала мне все та же девушка, показывая большим пальцем за спину. Темно-коричневая плотная занавесь отделяла торговое помещение от подсобки.

— Вы не могли бы его пригласить? — спросила я.

— А вы сами пройдите, — улыбнулась она.

В ней, к моему глубокому радостному удивлению, отсутствовала присущая подавляющему числу продавцов и продавщиц коммерческих магазинов и лавок спесивое высокомерие и тупое наплевательство по отношению к посетителям с ограниченными средствами. Что уж говорить о продавцах фирменных бутиков, которые точно голодные волки с горящими глазами мечутся туда-сюда, обступают тебя плотным кольцом, едва ты заинтересуешься какой-нибудь моделью, начинают тебе лапшу на уши вешать, какая, мол, эта модель замечательная и сравнительно дешевая, пристально всматриваясь в твое растерянное лицо. Но стоит им понять, что ты не собираешься ничего покупать, как они обдают тебя ледяной волной презрения или жалостливой досадой и тут же теряют к тебе всякий интерес.

Я прошла за портьеру, за которой располагалась скупо обставленная каморка. Кроме стола, двух стульев и маленькой тумбочки, на которой стояли чайно-кофейные принадлежности, ничего не было. За столом, склонившись над тетрадью учета и кассовой книгой, с сосредоточенным видом сидел светловолосый парень. Когда он повернул ко мне голову, я смогла рассмотреть его лицо, носившее печать не то бурного возлияния, не то хронического недосыпа. У парня был широкий, боксерский нос, равнодушный взгляд серо-синих припухших глаз, лоснящийся лоб и плотно сжатые нечеткого рисунка губы.

— Доброе утро, — поздоровалась я. — Меня зовут Бойкова Ольга, я фотокорреспондент газеты «Свидетель». — Я достала из кармана куртки удостоверение и хлопнула корочками перед самым носом у этого важного молодого человека.

— Очень приятно, — несколько озадаченно сказал он. — Чем могу быть полезен?

На его лице не промелькнуло ни тени улыбки. Он явно принадлежал к числу педантов и неулыбчивых зануд, еще в детстве приобретающих облик маленьких старичков, которых невозможно ни рассмешить, ни растрогать.

— Мне нужно поговорить с вами о вашей подруге Лиле Терещенко, — невозмутимо произнесла я, изо всех сил борясь с безотчетной антипатией, которую внушил мне Лилин ухажер.

— Простите, но я сейчас занят, — сухо ответил он, опуская взор в тетрадь.

— Дело не терпит отлагательства, к тому же обещаю, что разговор много времени не займет.

— А откуда, простите, вы меня знаете?

— От Сони, подруги Лили, — сказала я чистую правду.

— От Сони? — удивился парень.

Ну наконец-то хоть что-то смогло его вывести из состояния коммерческой сосредоточенности.

— Лиля вчера не вышла на работу. Вы не знаете, где она может быть?

— А вы что, тоже подруга Лили? — недоверчиво спросил парень.

— Да нет, просто наша газета проводит одно расследование, а Лиля является важным свидетелем.

— А-а, — протянул Олег, но его взгляд не стал ни более теплым, ни более доверчивым. — Понятия не имею, — беззаботно пожал он плечами.

— Вы давно ее видели? — Я пристально посмотрела на него.

— А что? — равнодушно отозвался Олег.

— Соня сказала мне, где она живет, но, сколько я ни звонила, ни ждала, Лиля не появилась.

Я не прекращала следить за выражением его лица, на котором, впрочем, не дрогнул ни единый мускул.

— А я-то тут при чем? — с оттенком раздражения в голосе спросил он.

— Вы же были… — я осеклась. — Вы же друг Лили.

— Вот именно, что был… — слабо усмехнулся он. — Я не видел ее целую неделю… Да и вообще, то, что было у нас, если уж вы так хотите вызвать меня на откровенность, трудно назвать…. как бы это сказать…

— То есть вы хотите сказать, — зацепилась я за последнюю реплику Олега, — что ничего серьезного между вами и Лилей не было?