– Вика, давай подвезу, – предложил Соколовский.

– Если бы хотела – я бы тебе сказала.

– Мне не в напряг, – улыбнулся Соколовский.

– Ты так со своими подругами разговаривай. Со мной – не надо. Я твой начальник. А ты, мальчик, кто? Что ты сделал без своего отца? Кто ты без него? Тебя в мой отдел навязали. И пусть тебя не обманывает то, что я единственная к тебе нормально отношусь. Я просто думаю, что скандалы мешают службе. А отношусь я к тебе так же, как Даня и Жека.

Игорь нажал на тормоз и остановил машину, глядя вслед уходящей Вике. И очень кстати зазвонил мобильный телефон. Игорь очень надеялся, что он зазвонит быстро. Слишком много всего накопилось за эти дни. Надо хоть с чем-то разобраться.

– Да, батя. Где?

Отец всегда обедал в этом ресторане. Да и Игоря здесь знали хорошо. Дорогой престижный ресторан, где почти никогда не бывает людно. Здесь днем всегда чинно, уважительно тихо. А по вечерам бывает хорошая музыка.

Отец сидел, как всегда, в небольшой нише в стороне от окна. Уютное место, где можно и с дамой уединиться, и с партнером, и просто побыть немного вне чужих глаз. И от окна подальше. Игорь всегда подозревал, что отец втайне пытается держаться подальше от окон. Мало ли как жизнь повернется. Возьмут и закажут его, а он у окна привыкнет сидеть. Может, догадки, а может, отец в глубине души был все же несколько нелюдимым. Игорь прошел мимо раскланивающегося перед ним метрдотеля и остановился возле стола.

– У меня к тебе вопрос… – сразу начал он.

– Мне звонил Денисов, – бесцеремонно перебил его отец, отложив вилку с ножом и вытирая губы салфеткой. – Он просил. Сильно просил.

– Я его слышал…

– Он просил, чтобы ты услышал его просьбу, – снова перебил отец. – Ты знаешь, что он мой хороший товарищ. Я все не знаю, но если ты можешь помочь…

– Меня тоже услышь, – с нажимом попросил Игорь.

– Говори.

– Как умерла мама? – выпалил Игорь взволнованно.

– Она разбилась, – нахмурился отец. – Свидетелей не было. Врезалась в дерево и…

– Я видел ее дело. В нем написано – самоубийство.

Отец молчал, продолжая машинально вытирать губы салфеткой. Он смотрел прямо перед собой, и по его каменному лицу было не понять, о чем он думает в этот момент.

– Это правда? – снова потребовал ответа Игорь.

– Я тебе не говорил.

– Правильно. Мне не нужно этого знать.

– Пятилетнему мальчику не нужно этого знать! – резкими фразами начал отвечать Соколовский-старший. – Десятилетнему не нужно! Ребенку не нужно знать, что его мать самоубийца!

– А потом? – спросил Игорь, чувствуя, как у него пересохло во рту, а ноги стали ватными.

– А потом ты не спрашивал!

– А тебе так удобнее! – не выдержал и сорвался на крик Игорь.

– Не ори, – осадил его отец.

– А ты не ври. Ты врал. Всегда. Все время.

– Игорь…

– Хочешь, чтобы я ментом был? Стану. Честным ментом! Честным! Не таким, как ты!

Игорь круто повернулся и быстрым шагом пошел к выходу. Он ждал, что отец окликнет его, остановит и станет объяснять, рассказывать. Ждал и одновременно не верил в то, что такое может произойти. Он слишком хорошо знал своего отца. Так ему казалось.

Во дворе было полно полиции. Только что участковый провел на задний двор понятых из поселка. Родионова с Аверьяновым наблюдали за работой экспертов. Игорь стоял чуть в стороне и тоже смотрел на теплицу. Сейчас в нем было что-то от отца, тот же непроницаемый взгляд, по которому не прочитаешь, что творится в его душе. Но было в нем и что-то от той женщины, чей портрет стоял на рабочем столе Соколовского-старшего.

Из теплицы вышел Смоленцев, вытирая руки и благодаря какого-то мужчину в очках с толстыми стеклами и острой бородкой.

– Болиголов есть, – объявил он Родионовой. – И куча всего еще – аконит, дурман, белена, спорынья…

– Его жена… – подал голос Игорь. – Она ученый какой-то. Растениями занималась. Ядовитыми.

– Я заметил, – согласился криминалист.

– Мотив – ревность, – убежденно заявил Аверьянов. – Траванула девушку.

– Микродозой болиголова, – с сомнением покачал головой Смоленцев. – Чтобы паралич у плода вызвать. А у девушки недомогание. Пойдем, Женя, помощь нужна.

Жека ушел следом за экспертом. Вика оглянулась на Соколовского и подошла к нему:

– О чем он тебя просил? В больнице. Не говорить?

– Дать сутки, – ответил Игорь. – Потом сказать про жену.

– За сутки хотел теплицу снести. Понятно, – убежденно заявила Родионова. – Нет улики – остальное слова. А почему ты сказал?

– А какая разница? – вдруг ответил Игорь странным напряженным голосом. – Я – никто.

Он повернулся и пошел в сторону ворот. Вика смотрела ему вслед, покусывая губу.

Вечер медленно наползал на усталый город. Игорь остановил машину возле РОВД. И ни на кого не глядя, прошел в здание. Он уже привык к двусмысленным взглядам сотрудников. Все уже знали, кто он такой, все уже относились к нему примерно одинаково.

Данила в кабинете ожесточенно набирал какой-то текст, потом отправил его на печать. Вика молчала и смотрела на него покрасневшими глазами. Из принтера выполз документ. Данила встал, прошел тяжелым шагом, вытащил лист и шлепнул на стол перед Родионовой.

– Все, – угрюмо сказал он. – Забирай и неси Прянику.

– Даня… – тихим безнадежным голосом попросила Вика, – может, еще…

– Нет его там, где он должен был быть. Нет надежды.

– Ты же понимаешь?…

– Я понимаю. Это все. – Данила подошел к Вике и протянул руку, чтобы прикоснуться к ее лицу.

Дверь кабинета открылась, и вошел Игорь. Данила посмотрел на него, и его лицо пошло красными пятнами от бешенства.

– Пошел вон! – заорал он на Соколовского.

Вика, стоявшая с листом бумаги в руках, вдруг всхлипнула. Лист в ее руках задрожал и упал на пол. Закрыв лицо руками, Родионова выбежала из кабинета, задев Игоря плечом.

– Вика! – Данила сорвался с места и бросился за Викой. По пути он толкнул Игоря так, что тот отшатнулся к стене.

Постояв несколько секунд, он подошел к оброненному Викой листу бумаги и поднял его. Рапорт…

Будильник взорвался визгливой противной трелью, ввинчивающейся в больной мозг. Игорь судорожно нашарил будильник на полочке в изголовье, схватил и с размаху запустил в стену. Жалобно взвизгнув, будильник замолчал, разлетевшись на мелкие осколки. Игорь Соколовский лежал на кровати поверх одеяла. Точно в том виде, в каком он вчера пришел поздно ночью… Под утро.