Отдавая ему пакет с банкнотами, она сказала:

— Вы истратите их с пользой? — И импульсивно добавила: — Я бы хотела, чтобы вы взяли себя в руки.

— Может, я на это еще способен, — ответил он. — Если тебе это действительно интересно, у меня появился шанс. Возможно, я отправлюсь за море. Для меня это новое начало. Ты веришь во второй шанс?

Почему-то она не могла чувствовать презрение к его тону.

— Небо видит, что верю. Ведь у меня он тоже был.

— Да, но ты его заслужила. Ты замечательный человек, Джинни. — На этот раз усомниться в его искренности было невозможно. — Я много о тебе думал все эти дни. Ты, должно быть, очень много работала, а потом появился я и… забрал то, что ты заработала. Как говорит Шекспир: «Мной движет необходимость, а не воля…» Мне… это… не нравится. Если ты мне веришь. Ты моя соотечественница, и…

Понимая, что у него приближается сентиментальная стадия, Джин резко сказала:

— Пожалуйста, послушайте. Я действительно тяжелым трудом заработала то, что отдала вам. У вас должна сохраниться хоть какая-то честь, если совсем не осталось гордости. Обещайте, что вы не пропьете эти деньги. Если я буду знать, что деньги лишь ухудшили ваше положение, мне это будет… ненавистно.

— О, обещаю. Деньги не приведут меня к худшему. Так что, может, перед уходом разрешишь мне в последний раз выпить — ради старого времени? — И он своей сухой усмешкой попытался разжалобить ее.

— Ни за что! — решительно ответила она. — Во всяком случае у меня ничего нет. — И неожиданно профессиональным тоном добавила: — Л вот что вам нужно, так это чашка крепкого кофе. Сейчас приготовлю. Садитесь.

Он покорно сел, достав из кармана пачку сигарет.

— Можно закурить? — И когда она разрешила, добавил: — Покуришь со мной?

— Не сейчас. — Она оставила его, надеясь, что если он протрезвеет, то сможет взять себя в руки. Профессиональная привычка медсестры, так много знающей о грехах и слабостях человеческих, и врожденная доброта заставляли ее, почти против воли, попытаться разбудить в нем чувство хоть какой-то ответственности по отношению к самому себе.

Каким бы он ни стал сейчас, она помнила, что без его помощи Джин Кемпбелл, никогда не существовала бы. И если его вторичное появление в ее жизни разрушило ее счастье, она была уверена, что он сделал это не нарочно. Если бы только у него было хоть немного силы воли. Она была слишком добра и великодушна, чтобы подумать, что ему вообще не следовало напоминать ей о своем существовании.

Зато он это знал и презирал себя — даже оправдываясь тем, что эти деньги все равно ей не понадобятся, потому что она выходит замуж за Блейра Марстона.

Несколько минут спустя, отхлебывая принесенный ею крепкий черный кофе, Макнейрн спросил:

— Не будет ли неуместным пожелать тебе счастья, Джин? Когда свадьба? — И он указал на ее кольцо.

Джин инстинктивно отдернула палец и прикрыла кольцо рукой.

— Свадьбы не будет, — негромко ответила она. — Не сейчас.

— Нет? А почему? — Он неожиданно встревожился.

— Неужели нужно спрашивать? Мне кажется, я всегда знала, что этого не будет, человек, за которого я собралась, ничего не знает о Джин Стюарт.

— А зачем ему знать? — Макнейрн наклонился к ней. — Джинни, ты так решила, потому что я появился?

— Нет… не только.

— Послушай! — Он протрезвел и говорил серьезно. — Если он не знает, не говори ему. Не будь дурой, не отказывайся от своего счастья. Это счастье так много значит! Он тебя любит?

— Да, — негромко согласилась она. — Но…

— Тогда, если ты веришь в его чувство, задай себе вопрос: имеешь ли ты право погубить его жизнь — нет, подожди! Выслушай меня…

— Не могу, — ответила она. — Вы не понимаете. Вы не единственный, кто знает о Джин Стюарт. Предположим, я выйду за Блейра и кто-нибудь узнает… о прошлом. Вы ведь понимаете, что врач не может допустить такой скандал.

— Ты говоришь вздор, — ответил он. Речь его больше не была сбивчивой, и он пристально смотрел на нее. — Я тебя знаю — но это совсем другое дело. Кто во всем мире может связать несчастную восемнадцатилетнюю девушку и уважаемую старшую сестру Джин Кемпбелл? Никто. Ты всегда была привлекательной девушкой, Джин, а сейчас ты красавица. Никто из прежних знакомых тебя не узнает. Тайна остается между нами — тобой и мной, и она погребена, как в могиле.

Джин покачала головой.

— Но призрак всегда здесь — в моей жизни. Я не могу выйти за Блейра, не сказав ему, и не могу сказать, потому что… О, вы забыли, во что тогда все поверили! Некоторые, как присяжные, могли усомниться в главном обвинении. Но кто из них поверил, что Рональд Кар-дайн не был моим любовником? Я не смогу вынести, если Блейр узнает об этом.

— Не узнает. Но даже если узнает, это было очень давно, и все изменилось, — настаивал Макнейрн. — Он не обвинит тебя. Забудь об этом, вообще забудь обо всем. Он хороший человек, целеустремленный. Преданный?

— Да.

— Джин, я тебе кое-что скажу, — искренне заговорил Макнейрн. — Есть мужчины, способные любить только одну женщину в жизни. Так бывает не часто, но случается. Если Блейр Марстон относится к такому типу, ты отнимаешь у него смысл существования. Есть у тебя право на это?

Она неуверенно смотрела на него, едва способная поверить, что он, и в прошлом считавшийся циником, способен так сказать — как будто понимает потребность человека в любви. Но прежде чем она смогла ответить, Макнейрн встал.

— Мне пора, — сказал он. — Спасибо, милая. И помни, что я сказал. Все теперь между нами — больше никто не узнает. Не отказывайся от своего счастья. А я постараюсь заслужить твою помощь.

Подойдя к входной двери, он повернулся и протянул руку.

— Я постараюсь хорошо себя вести. Вот моя рука.

Она ответила на его рукопожатие.

— До свидания. — Но тут же услышала, что в коридоре остановился лифт, зазвенели его открывающиеся двери, и торопливо остановила Макнейрна. — Подождите. — Она помнила, что на одном этаже с ней живет член больничного комитета, и меньше всего хотела, чтобы увидели, как она выпускает из квартиры мужчину — особенно такого не вызывающего доверия.

Гость тоже понял это и остался стоять, но человек, вышедший из лифта, уже был у дверей.

— Джин… — Блейр замолчал, вопросительно переведя взгляд с ее побледневшего лица на гостя, и она, тщетно пытаясь скрыть ужас, запинаясь, смогла только сказать:

— Блейр! Я… тебя не ждала… — Наступило неловкое молчание.

1

Как ни опустился Макнейрн, в тот момент он был почти в таком же отчаянии, как и Джин. Но почти сразу погребенный в нем светский человек среагировал на ситуацию, и, изо всех сил стараясь прикрыть замешательство Джин, Макнейрн проговорил: