— Кто знает о доме? — спросил Арсений, пристально глядя на Ширмана. — Кто может на него навести?

— Никто не знает. Я позаботился об этом… А навести может ваш старший.

Арсений кивнул. Казимир действительно мог привести хвоста, поэтому стоило держать ухо востро.

Он обошел двор, осмотрел заборы, заглянул к соседям. Особенно его интересовал дом, через который можно было проскочить, при нужде, на соседнюю улицу. Забор там обыкновенный, штакетник, а во дворе собака — обычная дворняга — на цепи. Ее в случае чего можно и обойти, а если что, то Арсений пустит в ход пистолет. Жаль собачку, но Сирену жаль куда больше. Не мог он допустить, чтобы пес набросился на нее.

В заборе он заранее отжал несколько штакетин, чтобы потом легко можно было сделать проход. Забор шаткий, мог прогнуться под весом Ширмана, сломаться, упасть, а у коммерса и без того брюки порваны.

Также он обследовал забор со стороны улицы, осмотрел подступы к нему, приметил место, где легче всего его было форсировать.

В дом он зашел тихо, незаметно. И услышал нервный голос Ширмана.

— Я же сказал, что разведусь с Ритой и сделаю предложение тебе…

— Не надо ни с кем разводиться, — тихо ответила Сирена.

— Нет, я сделаю тебе предложение прямо сейчас!

— Я же говорю, не надо ничего.

— Не надо… Не надо злить меня, не заставляй меня ревновать!

Ширман повысил голос, и Арсений пошевелил пальцами правой руки — перед тем, как сжать их в кулак. Если Ширман сейчас не успокоится, он с удовольствием сломает ему челюсть.

— Да не злю я вас.

— С этим, с Арсеном… Глазки ему строишь!

— Не строю я ничего.

— Строишь! Мне назло!.. Учти, если у вас там что-то было… Или будет?

— Ничего не будет.

— А если он сам полезет?

— Не полезет.

— Если вдруг, я его убью! — Голос у Ширмана завибрировал: то ли от страха, то ли от душевного перенапряжения.

— Не надо его трогать… Это же бандиты! Им же убить вас, раз плюнуть…

Арсений мог бы обидеться на Сирену, но ведь она права! Если даже не на все сто, то близко к тому. И бандит он, и человека может убить. Непричастных он, справедливости ради, не трогал, сводил счеты только с такими же опасными типами как сам. Однако у Сирены есть право не вникать в такие нюансы.

Арсений тихонько сдал назад, затем открыл дверь и шумно топнул ногой — как будто только-только переступил порог. И дверь он закрыл нарочито громко. Ширман и Сирена молчали и не смотрели друг на друга, когда он зашел на кухню.

— У нас тут с продуктами туго, — пробормотал Ширман, показывая на одинокую банку тушенки и пакет с крупой. — Только неприкосновенный запас и сухофрукты.

— Каша с тушенкой — это тоже круто, — скривил губы Арсений.

Его едкая насмешка обращена была не только к нему, но и к Сирене. Может, он и бандит, но перед страной у него заслуг явно больше, чем у ее шефа. Который только тем и занимался, что грабил и государство, и народ.

— Ты в армии служил?

— У меня плоскостопие, — качнул головой Ширман.

— Ну да, с энурезом в армию не берут, — усмехнулся Арсений.

— У меня плоскостопие!

— Вот я и говорю, ссать под себя плохо…

— Прекрати! — вспылил Ширман.

От возмущения он хватал ртом воздух, но при этом с опаской наблюдал за Арсением — в готовности шарахнуться от него в любой миг.

Арсений кивнул, соглашаясь. Завязывать нужно с бандитской манерой хамить людям. Даже если они того заслужили.

— С тушенкой все хорошо. — Арсений подмигнул Сирене. — И гречка, и макароны. И даже «дробь шестнадцать».

— Я знаю, это каша такая, — тем же ответила ему девушка.

— Перловая… В банках…

— Почему в банках?

— Потому что сухпай. В разведке первое дело… Кстати, о разведке! Тут магазин продуктовый недалеко, — сказал Арсений.

— Недалеко, — угрюмо глянул на него Ширман.

— Там огурчиков можно свежих взять. Помидорчиков…

Огурчики можно было засунуть кое-кому в хитрую задницу. По самые помидорчики. Вслух Арсений этого не сказал, но Ширман его, похоже, и без лишних слов понял.

— Машины нет, мы с Сиреной вдвоем сходим. Пешочком.

Если Ширман хотел отправить его в магазин, чтобы сбежать, то тут дураков нет. Арсений совсем не прочь прогуляться, но только вместе с Сиреной. Ширман без нее никуда не уйдет. А если вдруг и уйдет, то пусть проваливает. Сирена тогда точно поймет, чего стоит его предложение руки и сердца. Поймет и останется с Арсением, а ему ничего другого и не нужно.

Ладно, пора привести себя в порядок. Арсений снял бронежилет, осмотрел синяк на груди, потрогал. Больно, конечно, но уже терпимо. Ребро не сломано, а если есть трещина, то сама затянется.

Теперь нужно заняться пальто. Арсений срезал с его оборотной стороны лоскут кожи, нашел клей и кое-как залатал пулевое отверстие. Не фонтан, конечно, но терпимо. Уж лучше так, чем дыркой посвистывать!

Броник одевать он не стал. И на улице по сторонам посматривал вовсе не для того, чтобы в момент опасности совершить кульбит и уйти с линии огня. Если вдруг запахнет жареным, он сначала позаботится о любимой, а потом уже о себе. И если у нее нет броника, то и он обойдется.

— Тиха украинская ночь… — едко протянул Арсений, кивком показав на калитку, из которой они только что вышли.

Причиной тому стал Ширман, который вышел за порог сразу вслед за ними. Он зыркнул глазами и тут же свернул за дом — в противоположную сторону. Может быть, он и надеялся, что его не заметят, но Арсений заметил.

— Но сало нужно перепрятать, — закончил он. — Ширман есть Ширман.

На чердак коммерс сейчас полезет, сто пудов. Возможно, там у него не один миллион припрятан, а больше.

Нельзя было давать Ширману свободу действия, но Арсений совсем потерял голову от любви. Напрочь. Сейчас он мог думать только о Сирене, только о том, как оторвать ее от этого упыря.

— Там должно быть много сала, — засмеялась девушка.

— А вдруг сбежит?

— Не сбежит, — покачала она головой.

— Почему?

— Куда ему бежать? Его со всех сторон обложили. Только на вас одних надежда… И сала там не так уж много… Если честно…

Не останавливаясь, Сирена легко развернулась на сто восемьдесят градусов — лицом к Арсению. И кивком показала на дом Ширмана.

— То много, то немного.

— Немного. По сравнению с тем, что он может потерять. Вместе с жизнью.

— Не потеряет.