Однако к полудню погода прояснилась, и, как следствие, усилился ветер, что для перископного наблюдения было не самыми благоприятными условиями. Лодка, застопорив ход, висела на перископной глубине курсом на восток.

Командир поднялся в боевую рубку. Центральный пост освещался лишь слабым мерцанием фосфоресцирующего циферблата компаса и небольшой, специально зачехленной лампой, висевшей над штурманским столиком. В полумраке едва проглядывались приборы, переключатели, вентили и другое оборудование.

За ним в углу виднелся подвешенный за трубу гидравлики последний копченый окорок.

Корветтен-капитан Хаузе вдруг вспомнил суматоху и хлопоты перед восьминедельным боевым походом. Тесное внутреннее пространство подводной лодки буквально набивалось продовольствием и боеприпасами. Поначалу жестяные банки, бочонки и картонные коробки тщательно отсортировывали и укладывали в определенном порядке. В то время как снаряды для 20-миллиметровой зенитки и 88-миллиметровой пушки нашли свое место в специальных помещениях. Остальные контейнеры с продуктами распределили по всей длине лодки. Их засовывали за трубопроводы и двигатели, распихивали между шкафами и шпангоутами, клапанами и люками. Внушительные копченые окорока, дурманящие аппетитными запахами, подвесили в помещении центрального поста. Деликатесы: взбитые сливки, кофе, масло и чай Хаузе сам запер у себя в каюте.

А в последний день, перед самым выходом был принят груз свежих овощей, яиц, хлеба и свежей воды. Яйца покоились в специальных бочках. Кочаны капусты рассовали в последние свободные щели. Остальные овощи ссыпали на две подвесные койки, позволяя им свободно качаться в носовом и кормовом отсеках.

От воспоминаний его отвлек стоявший вахтенным офицером штурман Фридрих Хансен. Он быстро доложил навигационную обстановку и уступил командиру место у поднятого перископа. Хаузе только что вернулся из своей каюты после кратковременного отдыха и выглядел несколько невыспавшимся. Все эти последние ночи он ни на минуту не покидал командного мостика, позволяя себе вздремнуть, только когда лодка утром переходила в подводное положение.

– Небо прояснилось, – согнувшись, он прильнул к окуляру, – горизонт по-прежнему пуст.

Крутнувшись вместе с вращающейся перископной площадкой на 360 градусов, Хаузе на последней фразе отпустил ручки перископа и повернулся к штурману:

– Командуйте погружение, будем вести только акустический поиск. Хватит искушать судьбу, – ладонями протерев осунувшееся лицо, добавил: – Вообще пора убираться отсюда.

– Разрешите уточнить прокладку курса, герр капитан, – обер-фенрих Фридрих Хансен был из молодых штурманов соединения, и если в основном среди офицеров подлодки были менее формальные отношения, Хансен строго соблюдал субординацию.

Получив разрешение, штурман проверил прокладку и через пятнадцать минут вернулся к исполнению обязанностей вахтенного офицера. Хаузе направился к трапу, решив пройтись по отсекам. Однако когда дошел до кубриков, выслушивая рапорт комендора, его прервали срочным вызовом.

Из переговорного устройства раздался возбужденный голос вахтенного центрального поста:

– Командиру корабля просьба срочно явиться в боевую рубку!

Едва командир вошел на центральный пост, помощник капитана обер-лейтенант Вильгельм Шульц осипшим голосом доложил:

– Акустик установил контакт, предположительно большой конвой. Пеленг – 270, удаление – 10, цель идет зигзагом средним курсом – 47.

– Отлично! – улыбнулся командир, оторвавшись от штурманской карты.

– Боевая тревога! Угол перекладки руля влево 210 градусов. Идем на сближение. Скорость шесть узлов. Глубина прежняя. Носовые торпедные аппараты изготовить к стрельбе. Доклад акустика каждые пять минут.

Дождавшись, когда помощник продублирует команды, командир, нахмурившись, пробубнил:

– Вилли! Пока не залечишь свою простуду, чтобы я тебя на открытом мостике не видел.

Ночной вахтой, а больше желанием подышать свежим воздухом после затхлостей субмарины, обер-лейтенант переусердствовал и порядком простудился, теперь хлюпая носом, однако на замечание командира лишь легкомысленно отмахнулся, сосредоточившись на своих обязанностях.

Тем временем по отсекам прошла легкая дрожь – заработали электродвигатели. В напряженной тишине слышалось характерное шуршание забортной воды о плавные обводы субмарины, слабое завывание электромоторов.

Через полчаса акустик стал выдавать более точные данные о составе конвоя.

Хаузе выругался – шесть крупных транспортов плотно прикрывали эсминцы, выписывая противолодочные зигзаги.

– Подняться на перископную глубину!

Дождавшись, когда отжужжит электромотор, поднявший перископ, взглянув в окуляры, командир снова чертыхнулся, отпрянул от перископа, давая возможность старпому бросить быстрый взгляд на происходящее:

– Посмотри на транспорты, переваливаются, как слоны, но эскорт…

Впереди по курсу маячили низкие силуэты эсминцев. И лишь дальше возвышались громады грузовых судов.

Насмотревшись, обер-лейтенант кивнул командиру:

– Попробуем поднырнуть под эскортом?

– Попробуем, – подтвердил Хаузе, отдавая распоряжение: – Опустить перископ! Руль право тридцать. Погрузиться на тридцать метров. Увеличить ход до шести… акустик, на контроль.

Субмарина тихо скользила на глубине, командир с секундомером отсчитывал время, по мере надобности уточняя:

– Акустик, дистанция?

…и получив ответ, корректировал:

– Право пять. Глубину на сорок.

…и снова десять минут:

– Дистанция? Еще право двадцать, ход поднять.

Лодка, поднырнув под эскадренным миноносцем, прошла под внешним кольцом охранения, ощутив на себе легкие уколы и колотушки «асдика». Теперь оставались считанные минуты, чтобы уточнить данные о взаиморасположении подводной лодки и атакуемых транспортов.

– Главмех, перископная глубина!

Повернувшись на перископной площадке, командир с четкость автомата отдавал указания:

– Ход малый. Дистанция полторы. Две цели. Курс – 47. Угол атаки 50 градусов. Скорость шесть узлов. Руль лево десять. Ввести данные в автомат стрельбы. Рассчитать упреждение! Опустить перископ! Глубина хода торпеды семь метров. Первый, второй, третий, четвертый торпедные аппараты – товсь!

– Торпедный треугольник рассчитан, угол растворения три градуса, интервал пять секунд! – посыпались уточнения помощника: – Контроль выпуска! Лево по компасу десять!

– Первая пошла! – Пауза, следом возбужденный голос штурмана:

– Вторая торпеда вышла.

Два легких толчка и шипение из носового отсека, сопровождающее увеличение давления воздуха, известили о том, что торпеды вышли из аппаратов. Сжатый воздух, чтобы избежать появления на поверхности моря воздушных пузырьков, обнаруживающих ход лодки в погруженном положении, был стравлен внутрь, а не в воду.