Нет. Ничего подобного.

- Я видел, как ты расстроилась.

Лана пожала плечами, выказывая сомнения и тревоги.

- Естественно. Какая мать не расстроится…

- Ещё нет результатов.

А вот это был посильнее удара под дых. У Ланы даже в глазах потемнело.

Волгарский был прав, результатов не было, но она-то знала и чувствовала! Ей что угодно могли говорить, но она была в своем праве! Многие люди никогда не обращают внимание ни на интуицию, ни на внутренний голос. Лана же прислушивалась. И они её не подводили.

- Леша мой сын, - негромко, но твердо проговорила она, позабыв о своем намерении не вступать в дебаты с Захаром.

Тот снова скривил губы.

- А Богдан мой. Интересно, Руслана, когда ты направлялась ко мне в офис, ты рассматривала вариант, что я могу у тебя отобрать его, при этом не допустив к Лешке?

- Ублюдок…

Сначала вскочила Лана, чудом успев поставить кружку на стол. Она не контролировала себя и свои действия.

Зато Волгарский четко знал, что делает. Потому что поднялся следом, предвидя её реакцию.

Всё далее происходящее осталось для Русланы полнейшей загадкой.

Как в тумане.

Что с ней произошло? Что сподвигло на столь экстравагантную с её стороны выходку, она потом не сможет ответить. Видимо, сорвалась с крючка задвижка, что сдерживала эмоции. И прорвало.

Как Лана оказалась рядом с Захаром Волгарским она помнила плохо. В памяти лишь запечатлелась ярость и ненависть, что хлынули из Ланы. У неё впервые в жизни возникла потребность причинить другому человеку физическую боль. Она в школе даже ни разу ни с одной девочкой не подралась.

А тут взрослый мужчина, раза в полтора, а то и в два превышающей её в весовой категории.

Она хотела вцепиться в его холеную рожу. Расцарапать. Пустить кровь. Сделать ему хотя бы на секунду так же больно, как и он ей. Выпустить эмоции наружу, не задумываясь о последствиях.

Она замахнулась, собираясь влепить пощечину, одновременно ногтями процарапав кожу. Пусть эта сволочь завтра ходит с меченым лицом! Он это заслужил.

Но её руку перехватили и сжали мертвой хваткой, невидимым и абсолютно непонятным образом парализовав волю Русланы.

- Успокойся.

Холодный блеск в карих глазах не предвещал ничего хорошего.

Хорошего Лана и не ждала. Она стояла, тяжело, рвано дыша, не замечая, что они стоят слишком близко, что их тела едва не соприкасаются. Ей было на всё наплевать. В голове помутилось, и лишь только одно имело значение – чтобы стоящий рядом мужчина не смел даже думать, что у него получится забрать обоих малышей.

Лана, сжав с силой зубы, рванула руку назад, пытаясь вырваться, но её не отпустили.

- Успокойся, я сказал! – рыкнул Волгарский приглушенно. Его лицо исказила гримаса сдерживаемого гнева. – Я тоже в полном раздрае! Или вы, бабы, думаете, что только вы имеете право на эмоции и переживания, а нам, мужикам, побоку?

- Да пошел ты! – выплюнула Лана и замахнулась второй рукой, метясь на этот раз в область плеча и шеи.

Волгарский приглушенно прошипел:

- Я тебе сейчас так пойду!

Он рванул девушку на себя, впечатав её в грудную клетку. У Ланы даже дыхание сперло в груди, и запал, с которым она кинулась на мужчину, резко закончился. Словно из неё выбили дух в прямом и переносном смысле. Её глаза округлились, и она с запозданием начинала понимать, во что вляпалась! Кинулась с кулаками на мужчину! На отца Лешика! На незнакомца, которого она совершенно не знала. Что стоит ему врезать ей в ответ? Размахнуться и ударить по щеке? Она первая затеяла драку. И из-за чего? Из-за вопроса…

Глаза Волгарского бешено блестели, не предвещая ей ничего хорошего. Весь его вид говорил о том, что он на грани, она довела его до белого каления, разозлила так, что он с трудом сдерживается. Ткань рубашки натянулась, и только сейчас Лана обратила внимание на расстегнутый ворот, на крепкую шею, на темные волоски, что покрывали верхнюю часть грудной клетки.

Они снова с ним схлестнулись, как и сегодня ранее в обед. И снова Лана оказалась в проигрышном положении. Оно и понятно. Она – пигалица, он – амбалище, каких поискать надо. Сколько в нем роста? Метр девяносто минимум, и сто килограмм веса. А в ней? Метра шестидесяти нет.

Всё это промелькнуло в голове Русланы за доли секунды, горечь полоснула изнутри, разливаясь по крови, выжигая последние силы. Девушка стояла, боясь шелохнуться. Даже вздохнуть.

Что она наделала…

Лана уже приготовилась приносить извинения и, если того потребуют обстоятельства, просить прощения за неконтролируемую вспышку ярости, как воздух в комнате стал ещё гуще, еще плотнее. Бери нож и режь его.

Только теперь главным действующим лицом выступал Волгарский.

Прищурив глаза и протяжно то ли застонав, то ли зарычав, он одним уверенным движением подхватил Лану под бедра и за талию… Не успела Лана осмыслить до конца, в чем дело.

Потому что её самым бесцеремонным образом посадили на стол, при этом вклинившись бедрами между её бедер. Где-то на заднем плане сознания Лана успела уловить, как опрокидывается сахарница, и как предупреждающе трещит ткань халата, натянувшаяся и отчасти мешающая Волгарскому плотнее прижаться к её лону.

Пораженная и полностью дезориентированная, Руслана открыла рот, чтобы возмутиться, но ей не позволили и вздоха сделать.

Темной тучей, загораживающей пространство вокруг, Захар навис над ней, расставив руки по обе стороны от её бедер. Он стоял вплотную к ней, и она голыми ляжками чувствовала ткань его брюк. Терпкий аромат парфюма, смешанного с ранее принятым алкоголем, взял её в ловушку, в кокон.

- Слушай меня сюда, девочка, - вибрирующим голосом, в котором отчетливо проступали предупреждающие нотки, начал говорить Волгарский, практически не размыкая губ, и тем самым ещё больше вводя Лану в ступор. – Дважды я повторять не буду. Если ещё раз позволишь себе выкинуть нечто подобное или послать меня на хер, я церемониться не буду. И вопрос обычный, мать твою, вопрос перерастет в моей голове в план действий. Я достаточно ясно выразился?

Лана даже не собиралась отвечать на его выпад. Не могла. Она смотрела на приблизившееся лицо Волгарского, и в её теле начала зарождаться дрожь. Она, словно в замедленном кадре, видела, как он поднимает руку и берет двумя пальцами её за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза.

Ответа ему не требовалось. Он сказал то, что счел нужным, а остальное…

Черт побери, зачем всё остальное?

Этот пылающий взгляд, эта ритмично поднимающаяся и опускающаяся грудь, эти широченные плечи и обжигающее дыхание.

Она, сидящая на столе с разведенными – черт возьми! – ногами.