– Я никогда не стал бы покупать тебе цветы. Это нарушает правило номер один.

Я склоняю голову набок и всматриваюсь в его красивое лицо.

– Не лги мне, капрал. Не нарушай правило номер два, говоря, что ты не собирался нарушить правило номер один.

– Чтоб ты знала: я просто думал купить еще один буррито, – заявляет он.

– Хм-м. – Я все еще не знаю, верить ли ему. – Ладно, неважно. Купим еще один буррито.

Я беру его под руку, и мы направляемся обратно в толпу, словно два лосося, плывущих против течения. По пути мы останавливаемся у прилавка с плюшками.

После этого я веду его к кинотеатру «Виста» – знаменитому развлекательному заведению, построенному почти сто лет назад.

Сегодня здесь идет «Касабланка».

Что в некотором роде символично… потому что из всех блинных во всех городах мира он пришел именно в ту, где работаю я.

И, что бы ни случилось по окончании этой недели, у нас всегда будет Брентвуд.

Суббота № 4

– Тебе что-нибудь нужно, пока я не ушел? – Я просовываю голову в мамину комнату и с удивлением обнаруживаю, что мама уже бодрствует, несмотря на ранний час.

Протирая все еще закрытые глаза, она качает головой – «нет».

– Со мной все хорошо, Исайя, – говорит она. – Хотя, если у тебя есть время, я была бы рада чашечке кофе.

– Конечно, мам. – Я направляюсь на кухню и несколько минут спустя возвращаюсь с ее любимым ореховым кофе. Ставлю чашку на ее прикроватный столик, подложив подставку.

– Почему ты так оделся? Ты собираешься в спортзал? – спрашивает она, заметив, что на мне спортивные шорты и кроссовки.

– Я собираюсь на пешую туристическую прогулку, – объясняю я.

– Вот как? И куда же?

– К надписи «Голливуд». По тропе в Брашканьоне.

Она хмыкает:

– Без шуток?

Я киваю, но в подробности не вдаюсь. Она не знает про Марицу, и мне действительно нечего сказать на этот счет. Марица – просто моя спутница. Я даже не называю нас с ней друзьями, невзирая на то, что я в некотором смысле тайно наслаждаюсь ее обществом.

– Я вернусь довольно поздно, позвони мне, если я буду тебе нужен, ладно? – Я жду, пока мама с комфортом устроится в сидячем положении, а потом выхожу из квартиры.

* * *

– Шесть с половиной миль. Наперегонки до вершины? – Марица занимает позицию на импровизированной стартовой линии, потом на ее розовых губах возникает хитрая усмешка. Она принимает расслабленную позу, прогибается в талии, потягивается и смотрит на меня. – Я уверена, что шесть с половиной миль для тебя – пустяк.

– С чего ты взяла?

Она широко раскрывает глаза.

– Э-э, ты смотрел на себя в зеркало в последнее время? Ты тренированный. Накачанный, в общем, как это нынче называется? Ты явно знаешь, как выглядит спортзал изнутри.

– Как мило, что ты это заметила.

– Я не занимаюсь бегом, – говорит она. – А те случаи, когда я отправлялась в пеший поход, можно сосчитать по пальцам одной руки.

– Тогда почему ты согласилась на сегодняшнюю экскурсию? – Я всматриваюсь в ее лицо, стараясь, чтобы мой взгляд не падал ни на ярко-розовый спортивный лифчик, едва вмещающий ее «богатство», ни на черные шорты, оставляющие мало простора воображению.

Марица пожимает плечами.

– Потому что я никогда раньше не ходила по этому маршруту, а мы, по сути, занимаемся в эту неделю тем же самым, что и все туристы в окрестностях Голливуда. Это подходит к теме.

Я хмыкаю:

– Ладно.

– Ты имел в виду «хорошо»? – поддразнивает она.

– Хорошо. – Я примерно с минуту потягиваюсь, потом начинаю быстрый бег на месте. Глотнув воды из принесенной с собою бутылки, я смотрю на указатель маршрута впереди нас и наблюдаю, как тощая светловолосая женщина бежит по тропе рысцой, а рядом с ней – худой мускулистый лабрадор.

Мы направляемся вверх по тропе, и я держусь немного позади Марицы, потому что так правильно… К тому же моим глазам предстает просто убийственное зрелище. Мы проделываем не меньше полутора миль, прежде чем она спотыкается о вывороченный из земли камень и летит в пыль.

Я стараюсь не засмеяться, хотя выглядит это чертовски забавно.

– Не смейся. – Марица тянется к своей ступне и стонет.

– О черт. – Я опускаюсь рядом с ней и осматриваю ее левую лодыжку.

– Не трогай. – Она слегка отталкивает меня.

– Я не собираюсь трогать, просто хочу посмотреть. – Очень аккуратно, почти не прикасаясь, я осматриваю ее щиколотку, как осматривал бы раненого солдата на поле боя. – Как ты думаешь, ты сможешь на нее наступить?

– Э-э… нет. – На глаза ей наворачиваются слезы, и она отводит взгляд. – И, кстати, чтобы ты знал – я не плачу. Просто… от боли глаза увлажняются сами по себе.

– Давай, я помогу тебе подняться. Если ты не сможешь стоять, я тебя удержу. – Не давая ей шанса возразить, я просовываю ладони ей под мышки и медленно поднимаю ее в стоячее положение.

Она поджимает левую ногу, потом касается земли носком кроссовки и пытается встать на полную ступню.

– Не могу, – говорит она. – Честное слово, Исайя, я не неженка, просто это адски больно. Хотя вряд ли она сломана. Мне кажется, я просто… сильно ее подвернула.

– Ладно, – говорю я, становясь перед ней и поворачиваясь спиной. – Поход завершен.

Закинув ее руки в себе на плечи, я склоняюсь, заводя собственные руки ей под колени.

– Что ты делаешь? – спрашивает она.

– Полезай мне на спину. Я отнесу тебя обратно к машине.

– Ты собираешься нести меня на спине почти две мили?

– Я сомневаюсь, что ты видела где-нибудь тут, на горе, прокат кресел на колесиках, так? – Заставив ее уцепиться ногами за мои бедра, я перехватываю руки так, чтобы держать ее ладонями под коленки.

– Умница.

Она длинноногая, но легкая, и это должно быть проще простого. Мне приходилось носить взрослых мужчин на куда большие расстояния.

Двадцать минут спустя мы возвращаемся на стоянку, и Марица осторожно соскальзывает с моей спины, прислоняясь к пассажирской дверце своего синего «Приуса», чтобы не упасть.

– Ты сможешь довести машину до дома? – спрашиваю я, изучая ее щиколотку, которая уже начала дико распухать. – Черт. Хорошо ты приложилась.

Наклонившись, я присматриваюсь получше. Может быть, она и сможет нормально доехать до дома, но когда окажется там, то не сумеет выйти из машины без чьей-нибудь помощи.