– Так-так… ну да ладно, это вроде бы не наше дело.

Он подсказал:

– Вообще-то мы ее уже спасли. Попутно.

– Да, – согласился я. – Это так. А остальное, как уже сказал, не наше дело. Здесь суверенитет.

– Какой такой?

– Ограниченный, – пояснил я. – Что, надо пояснять?

Он отшатнулся:

– Что вы, сэр Ричард! Как можно было такое подумать?.. Неограниченный только у вас, у нас полуограниченный, а у местных совсем куцый, как хвост у зайца.

– Соображаете, – одобрил я. – Но во всем остальном дадим свободы. Которых, естественно, не захотят и даже будут активно протестовать.

Он спросил в изумлении:

– Это против каких же свобод?

– Свободы и права на труд, – пояснил я. – Права самим выращивать хлеб и строить свои дома, а не получать готовое, что как-то позорно и не по-мужски.

Он спросил озадаченно:

– Почему позорно?.. Я бы от готового не отказался…

– Вот и другие не отказываются, – сказал я сварливо. – А потом приходят дикие свирепые варвары, что привыкли сами трудиться, и рушат исполинскую и вроде бы несокрушимую Римскую империю. И все раскрывают рты: как же так? А вот так! Кем хотите быть, богатыми и толстыми, что пали под натиском варваров, или теми свирепыми варварами?

– А можно…

– Нельзя, – прервал я. – Либо – либо.

Он сказал с надеждой:

– Вы придумаете, ваше величество! И мы будем богатыми и толстыми варварами.

Он по-военному коротко распрощался у входа на второй этаж, Хрурт побежал вперед, проверяя, все ли за поворотом в порядке, Умальд продолжал грузно топать позади.

Я вдруг понял, что впервые замечаю, что стены от выложенного цветными плитками пола и до потолка разрисованы так, что негде пальцем ткнуть в свободное место. Даже на потолке яркие цветные картины с летающими конями, кабанами и грифонами, на стенах целые полотнища великих битв, откуда только срисовывали, а под ногами такая искусная и затейливая мозаика, что часами можно бы рассматривать игру цвета и хитросплетение линий, если бы я вдруг оказался – тьфу-тьфу! – эстетом.

Похоже, внутреннее напряжение начинает оставлять меня, если начинаю видеть и такие мелочи.

Далеко впереди Периальд дежурит у двери моих покоев, Хрурт подошел, спросил что-то, оба одновременно развернулись и встали у стены по обе стороны двери.

– Не перестарайтесь, – посоветовал я. – Это у местных больше показуха, а у нас все по-настоящему.

Все трое смотрятся странно и дико в этом изысканно изнеженном мире: могучие и в стальных доспехах с головы до ног, никакой одеждой не прикрытых, одинаковые по росту и ширине плеч, только Умальд не расстается с великанской секирой, а Хрурт, как и Периальд, предпочитает длинный меч с широким лезвием.

Все трое немногословные, идеальные телохранители, но сейчас Умальд сказал тихонько:

– Сэр Ричард, а что… насчет Великих Магов? Мне такого нарассказывали… трясет так, что зубы стучат!

– Так я и поверил, – ответил я подчеркнуто бодро. – Подумаешь, трясет!.. Мы тоже всех трясем. Что нам маги? В людскую жизнь не вмешиваются, этим занимаются самые мелкие. А Великие только великими делами, не покидая башен.

– Мелким настучите по рогам, – предположил он, – в ответ пришлют посильнее, вы настучите и тем… А дальше?

Я ответил с неохотой:

– Великие Маги не могут быть… э-э… доблестными воинами. Они умные, иначе таких высот магии не достичь. А это значит, сто раз подумают, прежде чем.

– Прежде чем?

– Именно, – подтвердил я. – Да и на Багровую Звезду поглядывают, выводы делают…

– Но у них, говорят, могучие демоны в услужении!

Я пробормотал:

– В услужении?.. Я бы назвал это принудительным трудом, даже эксплуатацией военнопленных. Это не совсем хорошо, хоть и правильно.

– Это… как?

– Наши этические принципы против, – пояснил я, – мы же гуманисты! Но политики должны руководствоваться реалистичными интересами, потому мы идем, как стая крокодилов, только вперед!.. Кстати, сейчас я буду мыслить наедине, потому ко мне никому не входить и никого не впускать!.. Поняли? Пока сам не изволю соизволить важно выйти собственной персоной. Не входить, даже если почудится, что ваш лорд в опасности!..

Умальд сказал уважительно:

– Понятно, сэр Ричард. Это они, из какого бы ада к вам ни явились, будут в опасности.

– Молодец, – ответил я. – Понимаешь.

Я сам отворил дверь, оба еще не догадываются, что император должен о высоком, а не двери открывать, Умальд попытался войти следом, я остановил его жестом.

– Мне нужно помыслить наедине. Как только, так сразу. И позову, обещаю.

Все трое заворчали, но я захлопнул двери, слышно было, как подошли еще стражники, Периальд начал распоряжаться, расставляя их на лестнице и в этом коридоре.

Я еще на всякий случай задвинул на засов – довольно примитивное устройство, хотя и помпезно украшенное золотыми накладками с изображением битв героев с демонами.

Времени мало, сейчас по двору пойдет слух, что сэр Ричард зачем-то заперся в покоях, а это значит, тут же сюда попрут страстно желающие узнать, как, что и почему.

– Кеша, – сказал я, собрался с духом и произнес как можно более твердым и спокойным голосом: – Кеша, явись перед грозны очи своего хозяина и повелителя.

Меня мягко отодвинуло к стене, в зале пахнуло жаром, в середине возникла и начала разгибаться гигантская фигура, смахивающая на раскаленный утес из стали. Сперва услышал тяжелый вздох, скрип, треск, затем неуклюжие слова, демон искал диапазон, в котором следует общаться с человеком:

– Слушаю и повинуюсь, повелитель.

– Стой там, – велел я, – и жди, когда обращусь к тебе и подобным с речью… Гоша!

В зале рядом с пылающим демоном появился совсем крохотный, всего в два человеческих роста черный смерч.

– Слушаю и повинуюсь, повелитель…

– Жди там, – велел я. – Мишка!.. Явись пред грозны очи… Ящер!… Габриэлла!..

В зале поместилось всего семеро, я же выбирал покрупнее, восьмому пришлось бы стоять в коридоре, пугая народ, потому смирил аппетиты и сказал властно, как и надлежит повелителю демонов:

– И вот я по вашим многочисленным просьбам призвал вас на службу. Повторю еще раз, если кто вдруг забыл! Тех, кто явился ко мне в первый же день в трудный час, я отпустил сразу же. Воевали доблестно, потому свободу обрели враз. Вы же трусили, хитрили, выгадывали, а потом хотели получить то же самое, но на халяву. Я вас честно предупредил, что героев и халявщиков не уравниваю. Но вы все равно назвали мне свои имена, отдавая себя на свой страх и риск в мое вечное рабство.