– Я же сказал тебе, я не эксперт.

– Значит, заплатишь экспертам, которых сам найдешь. Старым или новым – кому захочешь и сколько захочешь. Да, и съездишь в Европу, разнюхаешь все около этого аукциона. Независимо от результата ты тоже получишь свои сто штук.

– Сколько это в рублях? – уточнил Ефим.

– Два с половиной миллиона, патриот ты наш…

– Годится, – сказал Береславский. – Хотя прошлое твое приглашение прогуляться по Европе запомнилось надолго.

– Раз помнишь, значит, было ништяк. Плохое забывается быстро, – не стал вдаваться в детали той, действительно не безмятежной поездки Агуреев. – Так ты согласен или нет?

– Может, лучше профессионала нанять? – Ефим старался быть объективным.

– У меня нет второго друга в этой области, – ответил тот. – А здесь весь вопрос в доверии.

– А как насчет аванса? – О главном вопросе дня Береславский чуть не забыл.

– Курьер везет тебе «лимон». Полчаса как выехал, – заржал Агуреев.

– Сволочь ты рязанская! – неубедительно возмутился Ефим Аркадьевич.

– А ты – арбатская, – подытожил содержательную беседу друг-работодатель.

Ну вот. Отсчет пошел.

И, несомненно, это было куда веселее «червивого» творчества.

Место: Сибирь, 3,5 тыс. км от Москвы.

Время: точка отсчета.

На хутор к Бакенщику решили плыть утром – и заря не заставила себя ждать: за разговорами (и не только: охлажденная в речной воде «беленькая» под тройную уху шла отлично) остаток ночи пролетел незаметно.

Вот и солнышко начало вставать над противоположным берегом Реки.

– А я ведь дитя твое долгожданное так еще и не видел, – упрекнул старинного дружка Валентин Сергеевич.

Понимал Бакенщик, что никакую тайну навечно не утаишь, но как вести себя в этой ситуации, пока не знал. Ладно, как-нибудь само рассосется. Валя – друг настоящий. И не болтун.

Валентин принял ответное молчание друга как нежелание поддерживать разговор. В общем-то, правильно принял, но все равно слегка обиделся, хотя давно уже привык к неким странностям Бакенщика. А с другой стороны, как могут бакенщики быть не странными? Да еще на Реке, по которой давно не ходят пароходы. Короче, не сильно обиделся Валентин Сергеевич. Тем более что ребенка ему все равно скоро покажут.

«Как бы там не болезнь какая скрывалась», – вдруг подумалось ему. Похоже, это было самым реальным предположением.

Детки не получались у двоих любящих друг друга людей без малого двадцать лет. И вдруг – вышло. Но молодость-то не вернешь, а каждый годок после тридцати пяти увеличивает риск послеродовых проблем. И для мамы, и для дитяти. Конечно, в Европе на это внимания не обращают, компенсируя возраст мам мониторингом и медицинскими инновациями. Но откуда ж на хуторе Бакенщика медицинские инновации?

Что ж, если его печальное предположение справедливо и друг не хочет показывать ребенка-инвалида, это по-человечески объяснимо. Хотя все равно обидно: друг-то – настоящий. И с медицинскими связями в Питере. Как ни обидно, но пока что факт остается фактом: некоторые неизлечимые в провинции болезни в столицах достаточно успешно лечатся. А даже если и не лечатся, то дружеское участие и сопереживание ни в какой беде лишним не будет.

Над водой уже заклубился утренний туман. Да такой густой, что привязанных у берега лодок стало не видать. Все разом отсырело. И, несмотря на многолетние привычки, стало зябко, тем более костер, который прекратили подкармливать полешками, явно начал чахнуть. Быстро свернули палатку питерца, упаковали вещи в непромокаемые мешки, закопали саперной лопаткой невеликую горку оставленного после себя мусора. Вот теперь все чисто, «Гринпис» может спать спокойно.

От берега отвалили две длинные, еле заметные в тумане тени.

Валентин Сергеевич вольготно устроился на корме, используя вместо руля и весел новомодную штуку – небольшой электромотор с совсем уж крошечным винтом на конце длинного вала. Впрочем, мощности моторчика, с учетом отличных ходовых качеств «судна», вполне хватало, чтобы не спеша продвигаться против течения.

Бакенщик же безо всяких технических примочек просто греб редкими, с виду не сильными, гребками, но лодка ни на метр не отставала от питерца. И эта ежедневно повторяющаяся физическая нагрузка вовсе не мешала ему думать.

А думать было о чем.

Легко ли Служить, не понимая, в чем сокровенный смысл этого Служения? Не раз и не два появлялись у Бакенщика сомнения в самой идее этой странной службы.

Ведь отец толком так ничего и не рассказал. Да, что-то передал ему дед, а тому – прадед. Но разве мало примеров, когда не два и даже не десять, а сотни и тысячи человек одновременно совершают нечто нелогичное, если не сказать – безумное?

Сомнения – вот что отравляло жизнь Бакенщика. До такой степени, что уже задумываться начал, не зря ли он потратил свои лучшие годы.

Нет, на Реке ему по-любому было хорошо, пока бакены горели. Но одно дело – просто жить у любимой реки, а другое дело – Служить на Реке. Человеческая жизнь оправданна только тогда, когда для ее описания используются заглавные буквы.

Последние события уменьшили, если вовсе не свели на нет, сомнения Бакенщика. Он действительно Служит. Но ясности в важнейших вопросах, кому и зачем, не прибавилось ни на йоту.

Когда же это началось?

Наверное, два с половиной года назад. Питерец в прошлом и позапрошлом сезонах летом не приезжал, работал в экспедициях на Дальнем Востоке. Значит, точно два с половиной года прошло.

Это была их последняя попытка зачать ребенка. Ездили сначала в Омск, потом – в Новосибирск. Собирались в Москву, но после того, как симпатичный, явно сочувствовавший им доктор объяснил суть жениных проблем, надежд практически не осталось.

…А они так радовались тогда!

На третий год жизни на Реке нежданное половодье смыло их первую, доставшуюся в качестве служебного жилья, избенку. (В отцовские древние хоромы Бакенщик тогда еще не переехал: тяжело было ходить по половицам, по которым совсем недавно ступали и его мать, и отец, – слишком рано и слишком неожиданно они покинули своего единственного сына.)

Весна была удивительно быстрая. А еще в верховьях взрывали лед, чтоб уберечь мосты. Вот казенная хата и поплыла, вместе со всеми вещами. Бакенщик бросился на лодке догонять. Жену брать не хотел. Тогда она просто сиганула в ледяную воду, пришлось вытаскивать отчаянную на борт. Основное имущество спасли, да и Галинина простуда показалась тогда несильной. Отлежалась пару дней и пошла – дел-то по весне немало. А вон как все тягостно оказалось…

Бакенщик нашел статью об искусственном оплодотворении, когда семя мужа зачинает жизнь в яйцеклетке жены не в ее организме, а «ин витро» – в пробирке, грубо говоря. Однако сочувствующий доктор в их случае и этот путь не рекомендовал. Мучений много, а результат – крайне сомнительный. Порекомендовал же взять ребенка из роддома. Брошенного.