был сыном Каппи, Максом, механиком по совместительству, перепачкивал грязными лапами всю мордочку, отчего шерстка на ней была в черных пятнах, а розового носа вовсе не было видно.

– Готово, – лихо кинул он отцу, когда тот прибыл на платформу в окружении двух ежей.

– Макси-вакси, опять ты весь перепачкался, сынок, – Каппи подошел к сыну и бережно принялся вытирать мордочку от грязи.

– Ну, пап, – возмущенно протянул сын. – Пассажиры же ждут, – Каппи будто не слышал, с азартом вытирал сына.

Когда его мордочка приобрела чистый вид, отец представил его своим гостям.

– Мой сын, Макс, – объявил Каппи, хлопая его по плечу. – А это наши друзья – Леонард и Герман.

– Приятно познакомиться, – вежливо произнес Макс.

– Взаимно, – улыбнулся Герман, который очень любил заводить новых друзей.

Ежи подошли к вагонетке, забрались по небольшой лестнице внутрь и усевшись поудобнее щелкнули ремнями безопасности. Каппи подошел к непонятному механизму в полу рядом с тележкой и, вставив свою трость в отверстие посередине, закрутил ее на несколько оборотов. Теперь трость, торчавшая из механизма, напоминала рычаг, а на полу вокруг него были установлены четыре таблички, все с теми же корявыми надписями. Крот повернул рычаг в сторону одной из них, и, пожелав ежам счастливого пути, надавил на трость как на кнопку.

Вагонетка со скрипом сдвинулась с места и, медленно набирая ход, катилась по направлению к тоннелю. Герман посмотрел на оставшихся на платформе кротов, они, улыбаясь, махали им вслед. Ежонок, помахав им в ответ, с замиранием сердца перевел свой взгляд на ледяную мглу, в которую медленно заползала вагонетка, а еще через мгновение и вовсе в ней растворилась.

В кромешной тьме, набрав уже высокую скорость, пассажиры почувствовали, как вагонетка несется в обрыв. Сердце Германа бешено заколотилось, он крепко вцепился в поручень перед ним. Затяжное падение сменялось крутыми виражами, казалось, тележка вот-вот сойдет с рельс и перевернется. Местами непонятно откуда просачивался свет, а на одном участке пути узкий тоннель перешел в просторный зал, больше чем станция, с которой они начали свою поездку. Герман успел заметить, что их дорога впереди разделяется на четыре пути, каждый из которых, вновь уходит в лишенный света тоннель, как вагонетка, стуча колесами, повернула в крайний левый ряд, и они вновь въезжали в потемки. Пройдя еще пару крупных виражей, вагонетка поехала вверх, быстро теряя скорость, и добравшись до прямого участка дороги, совсем замедлилась. В конце тоннеля появился свет, Герман все еще не опустивший поручень, понял, что это конечная станция, и позволил себе, наконец, выдохнуть полный восторга и адреналина воздух. Вагонетка медленно выкатилась из туннеля на свет и, пройдя до конца путей, со скрипом остановилась. Не успели ежи отстегнуть ремни безопасности, как к ним подбежал коренастый крот, в такой же фуражке, что была на Максе. В руках у него была изогнутая ручка, которую он вставил спереди в вагонетку и начал ее крутить, отчего внутри раздавалось ровное щелканье механизма.

– Добрый день! – поздоровался Герман с кротом. Тот, в свою очередь, не переставая крутить ручку, только качнул головой в знак приветствия.

– Что он делает? – шепотом спросил Герман у дедушки, вылезая из тележки.

– Взводит механизм, – ответил он.

Они вышли со станции, и попали в небольшую комнатку, похожую на ту, где их встретил Каппи. За столом, уткнувшись носом в журнал, сидел грузного вида крот. Записав в него их имена, он потянул веревку над столом, створки входного люка тут же откинулись, пролив солнечный свет на пологую лестницу, и Леонард с внуком вышли на поверхность. В нос ударил резкий запах хвои, а сырость сменилась на влажность. От яркого света щипало глаза и щекотало в носу.

Знакомая Леонарда, сова по имени Фрида, жила в самом центре небольшой хвойной рощи, на единственном в своем роде дереве, которое было в два раза выше и во много раз толще остальных деревьев. Оно возвышалось над лесом так высоко, что казалось одиноким. Его ветки, усыпанные хвоей, начинались там, где заканчивались окружающие ее сосны и ели, от чего и были лишены всякого общения. А может наоборот, остальные деревья чувствуют себя смущенными, собравшись вокруг такого гиганта, который за свою многовековую жизнь впитал в себя знания и теперь охотно делился со своими собратьями. Этим, по крайней мере, отличалась хозяйка дома на самой верхушке дерева. Обладая огромным запасом знаний, она являлась мудрейшей обитательницей леса, жители Изумрудной рощи ходили к ней за советом, как и проныры вроде Леонарда, знающие больше остальных. Фрида никому не отказывала и всегда была рада помочь, хотя по ней и не скажешь – всегда спокойна, рассудительна, иногда она принимала свой дар за проклятье. Бывали дни, когда посетителей словно прорвало, и они ходили друг за другом, задавая порой наиглупейшие вопросы. А бывало, что вообще никого не было, и она спокойно занималась своими делами – варила новые лекарственные зелья, вязала или просто, сидя в кресле-качалке, любовалась красотами леса.

Увидев ежей, сова оживилась. Ведь Фрида и Леонард знали друг друга давно, и он был единственный кто приходил не только за помощью, но и с помощью, приносил растений и цветов для ее зелий. Вот и сейчас, не успев зайти и отдышаться после утомительной прогулки по километровой лестнице, Леонард, обменявшись словами приветствия, залез чуть ли ни весь в рюкзак Германа, достал оттуда большую связку с зеленью и мелкими цветочками, вручил это хозяйке.

– Кто этот прелестный малыш? – спросила она.

– Это мой внук, Герман, – представил Леонард внука. Герман учтиво поклонился, и Фрида пригласила их к столу.

– Вы наверно устали с дороги, – предположила сова, разливая гостям чай и ставя угощения.

– Это разве дорога, – небрежно ответил Леонард. Молодежь скоро вообще ходить разучатся.

– А это морковный чай? – вмешался Герман.

– Ха! Морковный чай. Такое только кроту в голову может прийти, – воскликнула сова. – Это чай с ромашкой.

Некоторое время они просто общались, ежи рассказали о проделанном пути, вернее сказать Герман рассказал, а сова рассказала пару забавных случаев из своей практики лесного психолога. Леонард, в своей привычной манере, почти все время молчал, периодически отхлебывая горячий чай.

– Так что вас ко мне привело? – перешла к делу сова. Герман слегка насупился, вспомнив горький вкус обиды, а дедушка вновь залез в рюкзак. На этот раз он вытащил два ароматных лимона и положил их перед хозяйкой.

– Вот что, – указал он на фрукты.

– Лимоны. Что с ними не так? – заволновалась сова.

– Ты хоть их пробовала? – проворчал Леонард.

– Нет, но говорят, слегка кисловаты.

– Кто говорит? Да от них морду