доспехах они шли вперёд, задавая тон – шаг – шаг – врум – врум, раздавалось вокруг, перемежаемое стуком железных деталей друг о друга. Ещё залпы – ещё кто-то упал. Шаги быстрее, ряды начали ломаться, но это уже не волновало первыми идущих офицеров. Вот уже стена и первые ряды, рванувшись побежали в свой пролом. Дальше, направо от бегущих солдат были видны уже толпы других друнгарий, забирающихся в свой пролом.

Сзади раздавались команды других офицеров, а Лемк, находясь в толпе, позади пикинеров без пик, бежал, стараясь не потерять из вида своего командира. Вот он пролом, он пройден, Глёкнер остановился, что-то кричал показывая, но солдаты увидели впереди гору наваленного хлама, за которыми стояли исмаилиты. Оттуда тоже последовали крики и раздался оружейный залп. Ещё несколько человек упали, но ревущая толпа, во главе с кинувшимся в ту сторону офицером, уже этого не заметила. Теодор бежал и орал вместе со всеми, позабыв приказ, по которому строго следовало в бою держать язык на замке.

До сарацин он не добрался – стоявших на верху смели единым ударом. Но навстречу с улиц начали выбегать вооружённые толпы, напав и потеснив первые ряды ромейского войска. Начался бой стенка-на стенку. На крышах домом появилось несколько групп вражеских стрелков, вооружённых как огнестрельным оружием, так и луками, тут же открывшие огонь, от выстрелов которых ромеи стали падать один за другим. На баррикаду забрался Дипар, принявшийся наводить порядок. Задние ряды стали убирать мешающиеся трупы чужих и своих из-под ног. Бездоспешные скопефты начали так же забираться на крыши. Лемк, забравшись на плоскую крышу и приняв поданный снизу свой тяжёлый мушкет, раздул фитиль и глядя на увлечённо палящих сарацин, ещё не почувствовавших опасность со стороны, начал крепить фитиль к мушкету. Собравшись уже выстрелить, он вдруг остановился, а потом обратился к другим забравшимся:

- Давайте вместе, залпом!

- Командуй.

- Целься!

- Пали!

Залп смел половину стоявших в сорока- пятидесяти футах вражеских стрелков, а Лемк начал повторять вслух зазубренные команды, перезаряжая свой мушкет и давая залп за залпом. Ещё однажды с десяток врагов забрались на крыши, но их быстро перестреляли. Потом, видя, что внизу врагов ещё много и идёт знатная рубка, ромейские стрелки стали палить по тем сарацинам, что толпились дальше по улице. Поражаемые с крыши, некоторые попытались тоже вступить в дистанционный бой. Но надолго их не хватило. Ромеи, тесня ряды сарацин, шаг за шагом двигались вперёд, топча трупы врагов. В конце концов исмаилиты не выдержали и стали сперва просто отступать, а затем побежали.

Радостно крича на разных языках их стали преследовать и убивать. Собственно, на этом бой для Теодора и закончился. Пока они слезали, пока догнали своих, оказалось, что штурм закончился. Обошедшие столкновения у баррикад через другой пролом войска уже заняли весь центр городка, и добивали мечущихся защитников. Кто-то начал грабить, но таких быстро урезонили, так как приказа не было. Нескольких показательно повесили на стене.

Началась работа. Помочь оттащить раненых в лазарет к врачам, раздеть убитых товарищей, унести положить в общий ряд. Недалеко от лагеря обозники и те, кто не принимал участие в штурме копали общие могилы. Трупы же защитников предоставили хоронить самостоятельно местным жителям, найдя дом местного судьи-кади, которому настоятельно посоветовали это сделать побыстрее. Взятых в плен на площади и на улицах сарацин, не убитых в ходе преследования, пока держали под охраной, не решив что с ними делать. Раненых - кто ещё не помер, тоже разрешили разобрать по домам. Разрешил лично Русворм, несмотря на то, что ромеи и часть других высказывались за то, чтобы добить их, вместе с пленными.

Другие команды принялись освобождать тела мёртвых сарацин, до того, как их потащат закапывать, от доспехов (у кого они были), одежды, оружия. В эту команду попал и Теодор с друзьями. Грязная работа, от которой воротило, пришлась по вкусу только жадноватому Петру и любящему новые вещи Месалу. И им было без разницы, что эти вещи будут поделены между всеми, а не достанутся только им. Каждому чистому халату, красивым сапогам, яркому отрезку ткани с тюрбана, кинжалу с инкрустацией они радовались, хвастаясь друг перед другом. Евхит бормотал, не останавливаясь, молитвы. Илия, которому достался труп разрубленной напополам головой, проблевался и теперь сидел у стены, приходя в себя. Мармарец, Гедик, Никифор вели беседу, обсуждая бой и вещи. Михаил и Юхим куда-то пропали. Мардаит и Лемк работали молча – Мардаит вообще был серьёзным и переживал что никак не проявил себя, а Лемк – просто чертовски устал. Тягать тяжеленные тела – оказалась непростая задача. Да и запах стоял такой, что начинало мутить. Но старался не подавать вида, чтобы не упасть лицом перед друзьями.

- Дураки они. – говорил в основном Гедик. – На что они рассчитывали? У них тут ни оружия хорошего, ни доспехов. Одно старьё. Кольчуги… Ты посмотри, как её прорубило. А вон того? Его вообще пули насквозь прошла. Ну да, того не пробило кольчугу с обратной стороны, это аркебузная… Глянь какая дырища. Как это называется? Это килич, сабля их такая. Монеты не видел их, что ли? Это акче, серебряная. Её латиняне аспром зовут. По весу почти равна гроссо, но никто такую цену не даёт, слишком много в последние годы её разбавляют медью, так что берут сейчас менялы три акче за гроссо минимум. Это вот валяется байрам-ага, типа гемилохита. Вот с него есть что взять – исподнее тоже снимайте! Я эту камису, если на жребий не определят, отстираю и себе заберу. Пока киньте в воду, пока кровь сильно не засохла.

Лемк изгваздался в крови, пыли, был потным и грязным. Больше всего ему хотелось сейчас уйти в лагерь, чтобы уйти подальше от этого места. Но всё кончается, разобрались и с этой работой. Всё, что было на телах врагов – делили между солдатами той турмы, которая вела здесь бой. Сперва делили вперемешку на большие равные кучи – одежду, оружие, личные найденные вещи, всё вместе. Потом один представитель от кентархии указывал на кучу, другой, отвернувшись, называл какой кентархии она отходит. Внутри кентархии уже делили между солдатами. Пять долей друнгарию, четыре доли кентарху, тройную гемилохитам, двойную отличившимся солдатам. Когда Лемк, прижимая вещи, уже собрался уходить, его остановили и назвали его имя ещё раз, выделив в число отличившихся. Это за то, пояснил всем кентарх Герард Дипар, что он тогда метко вёл