– Я не осмеливаюсь рассказать тебе, – потупила взор Техани. Она взяла в руки ладони Тероро, встала перед ним на колени и тихо произнесла: – Я пыталась показать тебе, как хорошо может быть тебе на Гавайки, потому что хочу спасти тебе жизнь.Здесь ты сможешь стать могущественным и влиятельным вождем. Мой отец владеет огромными землями, а Оро всегда был благосклонен к таким отважным воинам, как ты.

– Я принадлежу Бора-Бора, – со страстной убежденностью в голосе заговорил Тероро. – И я никогда не покину свой остров. – Сказав это, он решительно направился к выходу, чтобы вернуться к своему каноэ, но Техани обхватила его ноги и не спускала с юноши умоляющего взгляда до тех пор, пока он не согласился остаться с ней ещё на одну ночь. А на следующее утро, когда трубный звук морских раковин возвестил об отплытии каноэ, Тероро очень не хотелось уезжать с Гавайки.

– Таких женщин, как ты, на Бора-Бора не было и нет, – вынужден был признаться он.

– Так оставайся со мной, – снова взмолилась девушка.

В этот момент Тероро чуть было не решился рассказать ей о том, что он поклялся уничтожить её родной остров, но он переборол себя и тихо сказал:

– Если бы я когда-нибудь вернулся на Гавайки, ты обязательно стала бы моей женщиной. Мужчина может по-настоящему наслаждаться тобой.

– Тогда возвращайся скорей, Тероро. Помни: Бора-Бора обречен.

Когда, наконец, одиннадцать каноэ, покинув Гавайки с его храмом, разошлись в океане, направляясь каждое к своему острову, стало ясно, что дни величия Бора-Бора уже закончились, ибо группа унылых людей на "Ждущем" выглядела достаточно безрадостно. Король Таматоа с горечью в сердце вынужден был признать, что в борьбе за власть он, конечно, проиграл. Все могущество и влияние теперь принадлежало, безусловно, верховному жрецу, и королю оставалось выбрать единственный разумный путь – покинуть свой остров навсегда. Тероро, поглядывая на воинов, уменьшившихся в числе, размышлял о плане мести. Однако и он вынужден был отдать должное хитрости и уму верховного жреца. Ведь тот поступил крайне мудро, нанеся внушительный удар по воинам и деморализовав тех, кто пока оставался в живых. Команда чувствовала, что их вожди пребывают в растерянности, и что последнее слово все же осталось за верховным жрецом, но им не было известно, какую ещё уловку изобретет этот хитрец, чтобы официально захватить власть над островом. Младшие жрецы были настолько возбуждены очевидной победой Оро, что, ещё находясь на Гавайки, высказывали добровольное желание убить и Таматоа, и Тероро, чтобы раз и навсегда избавиться от ненужных проблем на острове.

К их великому удивлению, верховный жрец отказался от столь жестокого плана. Он даже осудил рьяных сторонников казни короля и его брата, логично объяснив:

– Если мы избавимся от них таким способом, как вы предлагаете, простые люди начнут оплакивать их кончину, а могут даже восстать против нас. Но если мы будем продолжать действовать так же, как и прежде, племя само вскоре обнаружит, что король бессилен перед волей Оро. Вот тогда они либо заставят его силой подчиниться новому богу, либо перестанут доверять королю, и он останется в полном одиночестве.

– Но что случится, если король заупрямится? – спросил один старый жрец, которому вспомнился отец Таматоа, против которого много лет, объединившись, безуспешно вели войны Гавайки, Таити и Муреа.

В тот вечер верховный жрец внимательно посмотрел на жертвы, покачивающиеся в лунном свете на деревьях, и заметил:

– Таматоа может проявить упрямство, но его люди – нет. Вы все, наверное, уже обратили внимание на то, насколько они смущены и растеряны? Ну и где сейчас находится их вожак Тероро? Прохлаждается в хижине у Техани!

Однако старый жрец, не уверенный в том, что Таматоа добровольно отречется от власти, продолжал:

– Кого же мы выберем правителем Бора-Бора, если все же решимся свергнуть короля?

Верховному жрецу очень не хотелось, чтобы этот вопрос возник у его помощников. Ведь если сейчас он расскажет им все, то создастся впечатление, что он сам все придумал, и план этот не является плодом совместного решения жрецов остальных островов. Поэтому он ответил уклончиво:

– Оро уже назначил преемника.

– Кого же? – не унимался старик.

– Он выбрал отца Техани, великого вождя Татая.Наступило долгое молчание, поскольку величие подобного решения произвело сильное впечатление на жрецов. Все они были рождены на Бора-Бора, а объявить королем человека с другого острова означало ничто иное, как подчинение их родины правящему дому Гавайки. Никогда ещё в истории Бора-Бора ничего подобного не совершалось. Ни осада, ни война, ни заговоры не могли сломить отчаянных островитян. Верховный жрец прекрасно сознавал, что такое известие поначалу вызовет возмущение, поэтому, прежде чем кто-либо из его помощников успел выразить свое мнение, быстро добавил:

– Помните, что Татая выбрал сам Оро!

Одно только произнесенное имя Оро, бога, ради которого погибло столько людей, тут же предотвратило любые словоизлияния по поводу услышанной новости, и тогда верховный жрец уже спокойно продолжал:

– Вот почему Татай убедил свою дочь сделать все, чтобы стать женой Тероро. Он уедет на Гавайки и заберет с собой всех своих яростных последователей, которые в скором времени растворятся в местном мужском населении. Татай же, став королем Бора-Бора, бросит своих жен на Гавайки и выберет новых из числа наших женщин. Таким образом, Оро снова победит. Правда, верховный жрец не стал добавлять, что после того, как все это свершится, сам он намерен переехать на Гавайки, в храм Оро, и взять с собой тех помощников, которые наиболее преданы ему и помогут привести этот план в исполнение. Хотя никому из слушавших святейшего этого говорить было и не нужно. Такие мысли роились в голове у всех жрецов в то время, когда они возвращались к себе на Бора-Бора.

Двадцать семь оставшихся в живых гребцов едва ли вообще могли о чем-либо думать. Они беспомощно наблюдали за тем, как, благодаря всесильному Оро, уменьшалась их численность, и были растеряны не меньше, чем их предводители. Однако, в отличие от верховного жреца, они даже радовались тому, что Тероро счастливо провел время с Техани, поскольку Мато доходчиво объяснил каждому, что Тероро должен прибыть домой в целости и сохранности. Гребцы подозревали, что у Таматоа уже родился план мести, и каждый мечтал участвовать в его воплощении. Однако далее слепой животной мести никто из них не шёл.

Но существовало одно общее радостное чувство, которое разделяли все, плывущие в лодке. В конце дня, как раз перед тем, как войти в лагуну, путешественники наблюдали за солнцем, склонявшимся к западу и бросавшим золотистые лучи на волшебный остров. И тогда каждый, вне зависимости от своих планов и тайных мыслей, инстинктивно почувствовал: "Да, этот остров удивительно красив! Это то самое место, о котором особенно позаботились боги".

Ибо тот, кто видел Бора-Бора в конце долгого путешествия, когда закат окрашивал его горные вершины, когда темная ночь путешествовала по его долинам, когда морские птицы возвращались домой, тот человек, несомненно, познавал истинную красоту. Как приятно наблюдать за пурпурными красками заката, которые опускаются по горным склонам все ниже и ниже! Так и хочется воскликнуть от всего сердца: "Погоди! Пусть день немного продлится! Подожди ещё немного, пока моя лодка не коснется берега!" Как восхитительно услышать радостные крики детей, играющих у лагуны! И тогда кажется, что отовсюду звучит призыв твоего родного дома. А там, за рифами, продолжает реветь вечный океан. Какое счастье – знать, что вся красота острова Бора-Бора принадлежит тебе!