litbaza книги онлайнИсторическая прозаПреданность. Год Обезьяны - Патти Смит

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 50
Перейти на страницу:

Какое-то время мы замышляли оперу на основе истории Медеи. Не традиционную оперу, для которой потребовались бы певцы, учившиеся своему делу всю жизнь, но все же оперу. Он хотел, чтобы Медею сыграла я. Я ответила, что уже стара ее играть, но Сэнди сказал, что Медее достаточно быть грозной, а я в два счета выдержу слепящий блеск ее вдребезги расколотого зеркала.

– Осколки любви, Патти, – повторял он. – Осколки любви.

Мы с Сэнди собирались написать душераздирающую колыбельную для детей, которых она убивает в отместку неверному мужу, – кровавую арию с отсылками к Пуччини. Вот о чем мы вели нескончаемые разговоры по ночам, пока искали для Сэнди порцию чизкейка. Наша Медея. Напишем ли мы ее когда-нибудь? – задумалась я. Правда, наверно, в каком-то смысле мы ее уже написали: в том фургоне, пока звезды над нашими головами двигались своим путем.

За столиком ничего не изменилось, хотя беседа почему-то перешла на тему собачьих бегов. Бывший жених блондинки – владелец по меньшей мере трех чемпионов в Санкт-Петербурге.

– В России проводят собачьи бега?

– Боже мой, да нет, в том, что в Флориде.

– Надо сходить. Из Бёрбанка до Тампы можно доехать “Грейхаундом”.

– Угу, с тремя пересадками как минимум. Но бега прикроют – вот какие слухи до меня доходят. Не повезло собачкам: целая свора прекрасно обученных грейхаундов – и вдруг без работы.

– Беговым собакам не полагается пособие по безработице.

– Их перестреляют.

Она провела по векам бумажным полотенцем, смоченным в горячей воде, – пыталась растворить клей, на котором держались ее длиннющие ресницы.

– Ничего себе ресницы – ими можно человека зарезать.

Блондинка вдруг встала. Нет, она вовсе не пустое место: голова золотая, а формы – как у Джейн Мэнсфилд.

Хесус и блондинка удалились. Эрнест сунул в карман скомканную салфетку, в которую были завернуты ресницы. Похоже, ему есть о чем подумать. Несколько минут он просидел, крутя поставленный на ребро десятицентовик, потом вдруг схватил его со стола и ушел. Вот странно – такое ощущение, что Эрнеста я откуда-то знаю, но где с ним встречалась, вспомнить не могу. Я предавалась мыслям, не стоящим ломаного гроша, до самого заката. До самого отбоя: ведь “WOW” никогда не было ночным кафе.

Утренний свет расплескался по тонкому одеялу. На секунду почудилось, что я снова в “Дрём-мотеле”. Проголодавшись, торопливо спустилась по лестнице, прошла мимо ребят, игравших на пляже в мяч, дотопала до конца пирса, снова вошла в “WOW” Съела яичницу с бобами и, углубившись в детектив про комиссара Бека “Полиция, полиция, картофельное пюре!”, пила уже вторую чашку кофе, когда вошел – бесшумно, словно мокасиновая змея – Эрнест, уселся напротив.

– “Смеющийся полицейский” лучше, – сказал он.

– Это да, – сказала я. Удивилась – я и не ожидала, что Эрнест появится. – Но я его уже два раза прочла.

Немного посидели, поговорили. Я невольно дивилась взаимной непринужденности: мы перескакивали с одной мало кому известной темы на другую, от шведских детективщиков до аномальных стихийных бедствий.

– Как ты истолкуешь вот это? – спросил он.

Пожелтевшая вырезка из газеты за 2006 год. “Ураган Эрнесто поднял мертвых из могил”. Фото небольшого поля с перевернутыми надгробиями.

– Это в Вирджинии случилось?

– На острове у берегов Вирджинии. Мой тезка.

– Остров?

– Нет. Ураган.

Он бережно сложил вырезку, убрал в потрепанный бумажник из змеиной кожи – тогда-то из бумажника и выпала маленькая черно-белая фотокарточка. Я успела увидеть женщину в темном цветастом платье, с маленьким мальчиком. Хотела было расспросить Эрнеста о фотокарточке, но он вдруг смутился. И тогда я ни о чем расспрашивать не стала, а пересказала сон, который приснился мне в Санта-Крусе: обертки не того цвета, костры в сумерках и ощущение странного химического спокойствия, захлестывающее с головой.

– Некоторые сновидения – вовсе не сновидения, а лишь физическая реальность под другим углом зрения.

– Как мне это истолковать? – спросила я.

– Со снами вот в чем штука, – продолжал Эрнест, – уравнения решаются абсолютно уникальным способом, выстиранное белье затвердевает на ветру, а матери являются нам с того света, повернувшись спиной.

Я только таращилась на него, гадая: кого он мне напоминает?

– Послушай, – продолжал он вполголоса, – костры пока не сбылись. Ты их увидишь попозже, на пляже, ровно в сумерки.

Небо было пасмурное, пропитанное каким-то странным, иррациональным сиянием. Я попыталась вычислить, когда это – “ровно в сумерки”. Во сколько они наступают? Я бы поискала ответ в интернете – но мой телефон разрядился. На обратном пути разулась, вошла босиком в ледяную воду. Пловчиха из меня никакая, так что дальше мелководья не забираюсь. Подумала о Сэнди. Подумала о Сэме. Подумала о Роберто Боланьо: в каких-то пятьдесят лет умереть в больнице, а не в пещере на скалистом побережье, не в берлинской квартире, не в собственной постели.

Предвкушая час, назначенный Эрнестом, я не отходила далеко от пляжа. Пока день, описывая дугу, клонился к вечеру, сидела у окна в отеле, писала за маленьким белым карточным столиком. Между страницами блокнота лежало фото моей дочери. Она улыбалась, но, казалось, вот-вот расплачется. Я писала об указателях, о незнакомых людях, но о своих детях – ни словечка, хотя они присутствовали неотступно. Солнце стояло в зените. Я почувствовала, что капитулирую, плененная их абстрактной неподвижностью.

Резко проснулась. Быть такого не может: опять задремала – да еще и сидя – за карточным столом. Быстренько разложила гладильную доску – переносную, в желтом клеенчатом чехле, расправила мокрые брюки, которые утром подвернула, вытряхнула песок, прогладила штанины утюгом, чтоб просохли, а потом торопливо спустилась по лестнице и, перейдя улицу, оказалась на пляже. Уже темнело, но я предполагала, что Эрнест еще там. Должно быть, я проспала дольше, чем казалось, и, судя по всему, пропустила главную движуху: на пляже – никого, только длинный ряд маленьких тлеющих костров. На миг подступила тошнота – как будто я надышалась дымом мертвецов.

Внезапно появились два охранника и обвинили меня в разведении противозаконных костров. Я услышала свой растерянный лепет – не нашлась с ответом. Почему-то никак не могла припомнить, что я здесь делаю: не только на месте костров, но и с чего все началось, что привело меня в Санта-Крус. Принялась продираться сквозь туман. Сэнди в больнице. Мы собирались поехать в “Дрём-мотель”, чтобы написать кусок нашей “Медеи”, ту часть, когда она впадает в транс и переносится в будущее, на ней черное платье-кафтан с нитками массивных янтарных бус, на которых вырезаны головы священных птиц.

– Это опера, – говорила я им, – Медея сбрасывает сандалии и идет по тлеющим углям костров, по одному костру за другим, вид у нее абсолютно бесстрастный.

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 50
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?