После экзамена Лера и Софья Павловна обнялись. Все прошло блестяще, педагоги в один голос поздравляли ее с успехом. Лера с легкостью подтвердила свою репутацию лучшей студентки в английской группе.

— Ну как ты? — Софья Павловна искренне интересовалась успехами любимой ученицы. — Я тебя тогда подвела с переговорами, но знаешь, возраст уже… Сердечко пошаливает. Ты же справилась, как я знаю?

— Софья Павловна! — Голос у Леры немножко дрогнул. — Вы самая лучшая наша преподавательница! Благодаря вам я и в «Фининвест» попала, и сейчас у меня там все хорошо. А те переговоры… Вы просто не представляете, какую роль вы сыграли в моей судьбе!

— Ладно-ладно, девочка моя, — преподавательница была явно растрогана, — пусть у тебя и дальше в жизни все складывается так же гладко! Ты очень красивая и умная, ты достойна того, чтобы все у тебя было хорошо! А преподавателей своих не забывай, — Софья Павловна погрозила Лере пальцем, — забегай в институт. Может быть, еще пригожусь тебе.

— Конечно, конечно! Спасибо вам за все огромное! И берегите себя, будьте здоровы!

И Лера, еще раз обняв преподавательницу, поспешила к сокурсникам, нетерпеливо ожидающим ее неподалеку.

— Ну, Лерка, ты даешь! — произнес Максим, самый безбашенный студент на курсе.

— Что, что такое? — Расчувствовавшаяся Лера не сразу поняла, в чем дело.

— Ты очень изменилась за это время, — выразила общее мнение Мария, одна из самых авторитетных личностей на факультете, — бесспорно, в лучшую сторону.

— Неужели? — Лера весело расхохоталась, задорно тряхнув волосами.

…Вообще-то на факультете у Леры была весьма неоднозначная репутация. Сокурсники к ней относились с уважением, но за глаза иногда подшучивали. За ней прочно закрепилось определение «странной девушки». В самом начале учебы, когда Лера приехала из провинции в общежитие элитного московского вуза и начала учиться в группе, где студентов из других городов было не так уж и много, сокурсники ее игнорировали. Одевалась она провинциально, говорила с едва заметным акцентом, вела себя, с точки зрения москвичей, несколько диковато. Институтская тусовка сразу позиционировала ее как чужую. Лера, конечно, общалась с несколькими иногородними девочками, но чаще бывала одна: до ночи занималась, сидела в лингафонных классах и библиотеках. Ей сразу стало ясно, что добиться чего-то в этой довольно жестокой среде можно только двумя способами: имея громкую фамилию или основательные знания. Поскольку происхождение Леры было самым что ни на есть пролетарским, ей оставалось лишь упорно учиться и доказывать всем остальным свою невторосортность. Лучшая когда-то ученица новгородской школы с углубленным изучением иностранных языков, переименованной позже в гуманитарную гимназию, она и в Москве занималась с тем же упорством и даже некоторым остервенением. Начало учебы в институте было одним из самых трудных периодов в ее жизни.

Но достаточно скоро положение дел изменилось. Лера, к удивлению однокурсников и преподавателей, демонстрировала прекрасные знания по разным предметам (сказывалась солидная школьная подготовка и постоянные занятия в библиотеках и методкабинетах), легко овладевала иностранными языками и была, вдобавок ко всему, очень отзывчивой, доброй и открытой. И не была «ботаником». В общем, народ потянулся к Лере, и в элитное сообщество студентов московского иняза девушка влилась достаточно быстро и легко.

— Лерка — наша гордость, что б мы без нее делали? — уважительно отзывались о ней студенты-оболтусы.

Она всегда была готова выступить по любой теме на семинаре, давала ксерить лекции загулявшим сокурсникам, могла перед экзаменом быстро, ясно и доходчиво разъяснить всей группе сложности какого-нибудь сослагательного наклонения в немецком языке, даже дать взаймы полтинник до стипендии, хотя с деньгами у нее самой было не слишком здорово.

С преподавателями и деканатом у нее тоже складывались прекрасные отношения, и Лера, как единогласно избранная староста, частенько спасала от выговоров и нагоняев нерадивых сокурсников. Другие иногородние так и общались до конца только друг с другом да с такими же ребятами с других факультетов, завистливо поглядывая в Лерину сторону. Она, с их точки зрения, была везунчиком, для нее открывались многие двери, и по жизни она шла заслуженно легко и красиво.

Лучшей Лериной подругой неожиданно стала одна из самых завидных институтских невест, неприступная дочь заместителя министра ключевого федерального министерства Анна Файнберг. Она была высокой и стройной натуральной блондинкой с длинными прямыми волосами и голубыми, холодными, как кристаллы льда, глазами. Красивые тонкие губы всегда были поджаты немного надменно. У нее были едва заметные, как паутинка, морщинки в уголках глаз и рта, отчего она казалась еще сексуальнее и несколько старше своих лет. Анна всегда одевалась в обтягивающие брюки, прекрасно смотревшиеся на ее длинных ногах, курила дорогие дамские сигареты и смотрела на всех чуть свысока сквозь затемненные очки. Ее положение вполне позволяло вести себя таким образом. Преподаватели и сокурсники воспринимали все как должное. Она относилась к категории тех, кого априори уважают по сословному признаку.

Но было у нее еще кое-что кроме известной фамилии. Характер. Единственная на всем курсе, она не стеснялась открыто вступать в острые дискуссии с преподавателями, в принципиальных случаях смело отстаивать свою, часто весьма эксцентричную точку зрения. Анна была девушкой эрудированной и обожала задавать разные неудобные вопросы. Многие преподаватели чувствовали себя не слишком уютно в ее присутствии, особенно когда она начинала выступать на семинарах. Тем не менее никто никогда не видел ее в институтской библиотеке, так что откуда все это было у нее в голове — неизвестно. Анна могла легко запомнить с листа несколько страниц текста, и языки ей давались очень легко. Казалось, она вовсе не занимается серьезной учебой, все у нее выходит играючи.

В жизни она была чуть грубоватой, но оценки ее всегда были точны и циничны. Она никогда не льстила и не заискивала. Двумя словами могла припечатать человека в его самое слабое место. Когда поначалу к Анне наперебой пытались клеиться нагловатые студенты-старшекурсники, привлеченные в первую очередь должностным положением ее отца, она отшивала их так, что те никогда больше глаз на нее не поднимали и вели себя в ее присутствии тише воды ниже травы. В институт эта особа ездила на вызывающе-красном «мерседесе-кабриолете».

Анна появлялась на факультете далеко не каждый день, приезжая только на интересующие ее лекции, занятия языком и некоторые семинары. Полученные оценки ее совершенно не волновали. Было совершенно очевидно, что помимо учебы у нее есть своя жизнь, в которую она никого не пускала. Во всем ее поведении был какой-то вызов, интрига, загадка — она явно предпочитала нападать первой. В народе про дочь замминистра ходило много противоречивых слухов: поговаривали, что она любовница престарелого английского миллионера или скандального депутата из Госдумы, что у нее есть свой ночной клуб или салон красоты, что каждый уик-энд она проводит в Сен-Тропезе в обществе лесбиянок и гомосексуалистов… Все противоречивые домыслы сходились только в одном: достоинств и возможностей у этой красотки было хоть отбавляй.