— Звали? — спросил парнишка, неловко кланяясь.

— Да. Я хочу познакомить тебя с герцогиней Марикой, — сказал Глеб.

Прошка обернулся и застыл от удивления. Перед ним стояла девочка из недавнего видения. Он тотчас узнал ее, хотя она была не в розовой шубке, а в ладном бархатном платье с большим кружевным воротником. Она не походила на уроженку здешних мест. Смуглая, кареглазая, с блестящими черными кудрями, разметавшимися по плечам, она была точно заморская принцесса. Никогда в жизни Прошке не приходилось видеть такой красивой девочки. Не в силах отвести взгляда он стоял и глупо лупился на незнакомку, прежде чем сообразил, что надо поклониться.

— Это Прохор. Он будет служить у меня и вместе со мной учиться, — представил Глеб паренька.

Прошка залился краской, с благодарностью отметив, как почтительно принц назвал его при незнакомке. Зато Марику неприятно задели слова Глеба. Она и не подозревала, что может ревновать, но сейчас это чувство скользкой змейкой шевельнулось в груди, ужалив и отравив своим медленным ядом. За какие заслуги этот мальчишка всегда будет рядом с Глебом? Чем он лучше других?

Словно услышав ее молчаливый вопрос, Глеб сказал:

— Вчера я сбился с дороги, а Прошка с дедом меня подобрали и доставили домой. Если бы не они, не знаю, как я пережил бы эту ночь.

Разум говорил Марике, что надо быть благодарной этому незнакомому пареньку. Но поселившаяся в душе ревность нашептывала, что Глеба придется делить. В последнее время он и без того отдалился, а теперь, когда у него появился новый товарищ, и вовсе забудет о ней. Марике хотелось, чтобы Глеб, как и прежде, нес к ней свои радости и печали. Разве она не заслужила этого? Они вместе прошли столько испытаний, и вдруг, как снег на голову, явился какой-то самозванец, чтобы занять ее место. И все только потому, что вчера оказался в нужном месте. Где справедливость?

— Нехитрое дело за хорошую плату путника подвезти, — усмехнулась Марика и смерила нового знакомого презрительным взглядом.

— Чем тебе не угодил Прохор? — холодно спросил Глеб.

— А чего он на меня пялится? — вопросом ответила Марика и нарочно уставилась Прошке в глаза, не скрывая враждебности.

Паренек отвел взгляд. Марика с торжеством улыбнулась. Это была маленькая, но все же победа. Она намеревалась бороться за Глеба до конца и не собиралась его уступать. Поглощенная чувством ревности, она не замечала подавленного настроения своего кумира. Между тем на сердце у Глеба было тяжело, как никогда. Он надеялся, что с возвращением кошелька все несчастья останутся в прошлом, но судьба нанесла ему новый, особенно болезненный удар, ведь ничто так не ранит, как предательство самых близких людей.

— Кошелек был у нее? — обратился Глеб к Прошке.

Паренек, робевший в присутствии маленькой герцогини, молча кивнул. Слова Глеба прозвучали для Марики как гром среди ясного неба. Она лихорадочно пыталась сообразить, откуда мальчишка мог прознать про кошелек, но не находила объяснений.

— Неправда! Зачем ему веришь? — воскликнула она.

— Прохор видел у тебя кошелек, прежде чем ты его подбросила. Не отпирайся. Будет лучше, если ты расскажешь правду, — предложил Глеб.

Марику точно обдало ушатом холодной воды. Так вот где собака зарыта! Этот наглый, конопатый прощелыга подглядывал за ней и видел, как она спрятала кошелек. Он нарочно рассказал обо всем Глебу, чтобы вбить между ними клин. Марика больше не могла сдерживать своих чувств. Изысканные манеры «юной герцогини» разом улетучились. Неприязнь к Прошке необузданным смерчем вырвалась наружу, и девчонка, точно дикая кошка, накинулась на нежданного врага:

— Брехливая собака! Та хоть лает, но не кусает, а ты хуже аспида, ужалить норовишь. Пусть у тебя язык поганый отсохнет, пес смердящий. Любо было подсматривать? Чтоб у тебя глаза лопнули. Чтоб у тебя чирий на языке вскочил. Тьфу!

Прошку ошеломила подобная тирада. Он и не думал, что при дворе умеют так выражаться. По части ругани эта девчонка дала бы сто очков вперед любой уличной.

— Я не подсматривал, — оправдывался он, обретя дар речи, но Марика его не слушала.

— Разве не видишь, что он хочет меж нами вражду учинить? — пылко обратилась она к Глебу, схватив его за руку. Она искала в этом прикосновении поддержку, но юноша молча высвободился. Жест говорил сам за себя. Марика поняла, что проиграла.

— Значит, я для тебя ничего не стою? Теперь он тебе друг? — сверкнув глазами, спросила она.

— Я не меняю старых друзей на новых. Ты сама виновата в том, что между нами нет прошлого доверия. Никто за тобой не подсматривал. Прохор обладает даром ясновидения. Он предсказал, что кошелек у тебя еще прежде, чем ты переступила порог дворца. Признаться, я ему не поверил. Так что рассказывай начистоту, что ты от меня скрываешь?

В голосе Глеба не было обычной теплоты. Она и не предполагала, что он может быть таким черствым и непреклонным. Возможно, правитель должен говорить так с провинившимися подданными, но не с названой сестрой, которая не раз доказывала, что готова жизнь за него отдать.

— Кошелек у тебя. Чего ты от меня хочешь? — с вызовом спросила девочка.

— Правды.

Марика горько улыбнулась. Неужели ей нужно оправдываться после всего, что они пережили вместе? Уж коли с ней он обращается, будто с чужой, то как же отнесется к Агнессе, если узнает, где нашлась злосчастная пропажа!

— У тебя душа глухая и слепая. Ничего тебе не скажу. Думай, как знаешь, — выкрикнула она и, громко хлопнув дверью, выскочила из комнаты.

— Во бешеная, — то ли с удивлением, то ли с восторгом проговорил Прошка.

— Во имя чего она лжет? И что скрывает? — задумчиво произнес Глеб.

Ветер, запертый в каменном лабиринте города, в ярости носился по улицам, точно искал выхода на волю. Он подхватывал с мостовой жухлые листья, дерзко поднимал юбки дамам, срывал шляпы с мужчин. Одних он толкал в спину и шибче гнал вперед, других отпихивал с дороги, точно не хотел пускать дальше. Споря с ветром, по улице скакала маленькая всадница. Прохожие шарахались в сторону, с удивлением глядя на богато одетую девочку, несущуюся верхом на неоседланном коне, но она не замечала чужих взглядов. Ветер дул ей в лицо и трепал волосы. Пришпоривая коня, Марика мчалась прочь от дворца. Ревность и обида сплелись в ее душе в тугой узел. По щекам протянулись слюдяные бороздки слез. А в мозгу неотвязно вертелся вопрос: неужели она навсегда потеряла Глеба?

Во всем виноват злосчастный кошелек. Недаром Варга строго-настрого наказывала держаться подальше от колдовства. Старая цыганка, как всегда, оказалась права. Магические вещи не созданы для простых смертных и приносят лишь беду. А может быть, источник бед таился гораздо глубже? Кошелек — это лишь одно звено в цепочке событий, которые в последнее время ломали и перекраивали ее жизнь. Живя в таборе, она была по-своему счастлива. Пусть она не всегда ела досыта и ей часто приходилось решать споры с мальчишками кулаками. Зато там были посиделки возле костра, дальние дороги, новые города и… древняя, как мир, пророчица Варга. Как часто в последнее время мысли Марики возвращались к старухе-цыганке, которую она ласково звала «бабу»!