Слова старухи подстегнули Марику. Чувство вины захлестнуло ее, и девочка поняла, что никогда себе не простит, если не спасет Агнессу.

— Я поеду! Я виновата, я и ответ держать буду, — решительно сказала она и, пришпорив коня, поскакала в сторону восточных ворот.

Сердце девочки сжималось от тревожного предчувствия. Кровь пульсировала в висках, точно бил в набат колокол. Но у Марики не было выбора. Она гнала страх, подбадривая себя, что до ночи еще далеко. Главное — покинуть кузню до темноты. От ее расторопности зависела не только жизнь приемной матери, но и ее соб— ственная.

Ведунья проводила девочку взглядом. Ее губы искривились в недоброй усмешке, а в глазах вспыхнул хищных огонек. Она не прощала обид. Девчонка напрасно вела себя дерзко, за это ей придется поплатиться. Ведьма щелкнула пальцами и исчезла.

По Лисьей норе промчался вихрь и стих. Тотчас в очаге сам собой вспыхнул огонь. Он аппетитно захрустел хворостом. Язычки пламени пока еще маленькие и робкие принялись старательно вылизывать поленья. Те противились, не желая загораться, но огонь был настойчив. Он припадал к деревянным брускам, оглаживая и иссушая их, будто приглашал начать с ним неведомую игру. Тонкие прутья быстро прогорали и осыпались пеплом, зато пламя, пожирая их, обретало силу. Мало-помалу упрямые поленья зарделись от жара, уступая натиску огня, и наконец сдались, охваченные агонией гибельного восторга. Пещера озарилась живым красноватым светом.

Филин, восседавший на спинке стула, встрепенулся, взъерошил перья и, распахнув глаза, уставился перед собой недоуменным со сна взглядом. Змея подняла плоскую головку, вытянулась во всю длину и атласной лентой заструилась по полу. Спокойствию пришел конец. Хозяйка возвратилась домой.

— Эй, тунеядцы-бездельники! Опять дрыхнете? — недовольно воскликнула Ведунья.

— Угу, — поддакнул Филин.

— Размыш-шляем о с-смысле жизни, — прошипела Змея.

— А тут особо размышлять нечего. Смысл он в том и состоит, чтобы других вокруг пальца обвести и себе пользу принести, — хихикнула ведьма и незлобливо ткнула в Змею помелом.

— Все никак не угомониш-шься. Ш-што на этот раз замыш-шляешь? — раскачиваясь из стороны в сторону, спросила Змея.

— Есть у меня для Филина работенка не пыльная. Слышь, глазастый? Справишься, щедро вознагражу, — обратилась ведьма к птице.

Не успел Филин глазом моргнуть, как Ведунья выдернула из его хвоста перо.

— Ого! Для чего! — как всегда немногословно возмутился Филин, но ведьма строго шикнула:

— Шу на тебя. Для дела нужно. От одного не убудет.

Подбросив перо, она подула на него и зашептала:

Раздвоись, расчетверись

И чащобой обернись.

Встанет лес, как настоящий,

Кто поверит — тот пропащий.

Перепутаны дороги,

Ждать не следует подмоги.

Все, что око видит, — ложно:

И тропа, и столб дорожный.

Перо плавно закружило в воздухе и вдруг стало множиться. Филин удивленно хлопал глазищами, глядя, как перед ним, точно осенние листья, кружится целый рой совиных перьев. Не выдержав, он покосился на собственный хвост, чтобы убедиться, что его ненароком не общипали, как дохлую курицу. Только Филин успокоился, что его краса осталась при нем, как его больно ужалило в гузку, а потом еще и еще раз. Перья одно за другим втыкались в его хвост, как дротики в цель. Бедняга заметался по всей пещере в поисках убежища, но взбесившиеся перья находили его повсюду. К счастью, пытка длилась недолго.

— Ого! — одобрительно воскликнул Филин, глядя на свой обновленный шикарный хвост.

— Хватит на красоту пялиться. Это тебе во временное пользование, — напомнила ему Ведунья. — Лучше слушай, что тебе надобно делать. Я отправила девчонку в заброшенную кузню, где кузнец по ночам обретается.

— Угу. Для чего? — спросил Филин.

— Не твоего птичьего ума дело. Наобещала ей с три короба, будто она сумеет Агнессу разбудить. Путь до кузни не дальний, по прямой дороге девчонка до ночи назад обернется. А мне надобно, чтобы она в гиблое местечко аккурат в полночь попала. Твоя задача ее заморочить да с пути сбить.

— Угу, помогу, чем могу.

— Не чем можешь, а сделай все, как я тебе велю, — топнула ногой ведьма. — Разбросай заговоренные перья вдоль дороги, по которой девчонка поскачет. Они на нее морок наведут. Где перо упадет, там ей вместо дороги непроходимая чаща померещится. Да не забудь, последнее перо на саму кузню сбросишь. Припугни девчонку, как следует.

— Угу, припугну, — пообещал Филин.

— Вот и ладненько. Эта настырная цыганка мне уже давно как кость поперек горла. Пускай с ней кузнец разбирается. Хоть и не люблю я нежить, а порой и такая мерзость может пригодиться, — брезгливо поморщилась ведьма.

Пасмурное небо устало улеглось брюхом облаков на землю. Оно хмурилось, глядя на безрадостную картину осенней хляби. От недавнего буйства палитры бабьего лета не осталось и следа. Голые ветви деревьев казались черными от влаги, а листва, которая еще недавно так ярко и празднично украшала кроны, превратилась в подгнившую бурую циновку под ногами. В такие дни сумерки опускаются на землю особенно рано, как будто само небо хочет, чтобы темнота скрыла уныние и разор, спутников поздней осени. Тени сгущались, стирая последние скудные краски и погружая мир в унылые серые тона.

Пустив коня галопом, Марика мчалась во весь опор. Впереди совсем неподалеку раздался пронзительный крик, похожий на захлебывающийся плач ребенка или смех безумца. У девочки по спине побежали мурашки. Она невольно осадила коня и прислушалась.

Кто поджидал ее на этой пустынной дороге? Обычно разбойники не орудовали так близко от города, но кому еще могло понадобиться пугать путников? Прежде Марика не боялась встречи с грабителями. Да и что они могли взять с цыганской девчонки? Монисто из потускневших медяшек или грошовые браслеты? Разбойники не трогали цыган и, хотя между ними не было общих дел, все же относились к цыганской братии, как к своим.

Однако времена, когда Марика была маленькой оборвашкой канули в лету. Сейчас встреча с головорезами могла окончиться плачевно. Увидев богато одетую девочку, они наверняка разохотятся получить за нее выкуп. Если впереди засада, то не стоило рисковать. Вряд ли удастся проехать по широкой дороге незаметно. Прежде чем двигаться дальше, девочка решила свернуть с открытого места и осмотреться. Она направила коня на узкую тропку.

Теперь, когда листва облетела, найти укрытие было непросто. К счастью, кусты не спешили расставаться со своим одеянием. Их листва побагровела и от ночных заморозков из зеленой стала свекольно-бордовой, но ветви были все еще густо покрыты мелкими листочками. Девочка пригнулась и, слившись с конем, спряталась в кустарнике. Она выросла на воле и умела укрыться в лесу не хуже самих разбойников.