Сколько же у нас таких баб, которые все на себе тянут – и работу, и мужей, и детей бестолковых…

А тот, кто ударил Марию, – он ведь поджидал меня.

Зачем? Как удалось узнать, где именно я остановилась? Как он прошел в номер?

И что мне сейчас делать? В отеле больше небезопасно? Мне надо менять билет, возвращаться в Москву? Но ведь весь смысл затеянных моим шефом Валерой шахмат – в том, чтобы убрать меня из города и вообще из России. Тогда он на голубом глазу будет уверять, что с удовольствием вызвал бы эксперта из отпуска, но нет возможности…

– Бросай ты этого своего мужика!

Увидев, что я сижу в слезах-соплях, Мария опять сходила в ванную, принесла мне коробку с салфетками.

– Бросай, не дело это – так крепко драться. Все это неправда, бьет – значит любит.

Высморкавшись, я спросила:

– А где вообще этот мой мужик на тебя набросился? В коридоре?

Она покачала головой.

– В номере. Наверное, ты завтракать пошла, а он еще спал. Потом в мозгах у него переклинило, и он решил, что ты ему изменяешь. Ну, как Фатима. Я захожу – а он из-за двери внезапно бросается… Я тебе вчера все по телефону названивала и даже в номер стучала. Мешала, наверное, вам кувыркаться? Ты прости. Но мужика этого бросай, он придурок.

Отлично…

Посторонний человек – в моем номере…

Час от часу не легче…

Выпроводив Марию, я внимательно осмотрела свои вещи.

Возникало впечатление, что вроде бы никто ни к чему не прикасался. Ноутбук лежал именно в том положении, в каком я его оставила, паспорт с обратным билетом, которые я забыла положить в сейф, тоже находились на своем месте.

И все-таки мне было неспокойно.

Возникла мысль позвонить моей палочке-выручалочке, Денису, и поинтересоваться, насколько мне безопасно находиться в этой комнате.

Но я решила этого не делать.

Мальчик разволнуется.

Он экстрасенс, у него повышенная чувствительность. Его беспокойство – это сто моих тревог в сотой степени.

Не хочу его волновать и мучить.

И потом – у нас вроде как стадия очередных попыток отдалиться друг от друга…

Я приняла душ, надела легкий оранжевый сарафанчик. И, набросав в скайп мужу бодрых сообщений, решила отправиться на пляж.

По крайней мере, там в ближайшее время со мной точно ничего не случится.

Не знаю, у кого есть возможность проникать в мой номер, но на пляже при большом количестве свидетелей мне вряд ли причинят вред.

Впрочем, дойти до шезлонгов я не успела.

– Натали, добрый день, мне надо с вами поговорить, – раздался знакомый голос с одного из диванчиков в лобио, мимо которых я пролетала.

Я остановилась и удивленно уставилась на Мэри.

Она-то здесь что делает?

Ей, мягко говоря, есть чем заняться – похоронами мужа, общением с полицией, комментариями для прессы.

– Не могу сказать, что рада вас видеть, – вырвалось у меня…

* * *

Мы сидим в шикарном белоснежном авто с отделанным светлой кожей салоном. Возможно, это «Ягуар» – кажется, я мельком заметила эмблему-фигурку на капоте.

Мэри напугана.

Она отказалась говорить и в отеле, и на улице.

«Нас могут подслушать…»

Можно было бы объяснить, что в машине подслушать разговор намного проще.

Можно было бы вообще развернуться и уйти – в конце концов, я ничего не должна ни Джонни Грину, ни его супруге.

Меня остановили страдающие заплаканные глаза Мэри.

Послушно притащилась к ее тачке, села, внимаю.

Кажется, Мэри сошла с ума. Умоляет меня найти убийцу ее мужа!

Меня! Ну-ну…

– Мэри, я не частный детектив, – мягко объясняю ей и опасаюсь, что вот-вот отрублюсь от усталости. – Может, вы неправильно поняли суть моего разговора с полицейскими. Я – врач, судебный медик. Моя работа – мертвое тело, а не поиск преступников.

Она кивнула:

– Я знаю. Я даже толком не могу объяснить самой себе, зачем я пришла к вам. Расследование будут проводить отличные специалисты. Уже приехали представители ФБР и Интерпола.

– Тем более! Вы думаете, они потерпят, чтобы какие-то дилетанты путались у них под ногами?!

– Мне все равно, что они подумают. Мне важно, чтобы убийца Джонни был наказан.

– У ФБР колоссальные возможности. Скоро преступник будет пойман.

– Натали, я не знаю, как это объяснить… Мне кажется, что они не смогут никого найти. Я думаю, смерть моего мужа – это что-то очень страшное… Это не обычное преступление, понимаете?

– Нет.

Она вздохнула:

– Несколько недель уже Джонни места себе не находил. Мы переезжали из одной страны в другую, горничные не успевали распаковывать чемоданы. Грина мучили нехорошие предчувствия. Он давно практиковал антистрессовую медитацию, но тут ему ничего не помогало. Муж говорил мне, что боится умереть. Мы снова стали близки и дружны – как после знакомства, когда я в него влюбилась, словно девчонка. А потом он познакомился с вами… Вообще на него это совсем не похоже. На самом деле, несмотря на имидж открытого и общительного человека, Джонни был интровертом. Наш семейный психоаналитик рекомендовал Джонни воздерживаться от формирования широкого круга общения, так как люди его обессиливают. Я не помню, когда муж сам знакомился с кем-либо. Специалистов ему на работу принимал соответствующий персонал, девушек для развлечений привозил владелец модельного агентства. А друзей у нас не было. Мои подруги Джонни раздражали, и я отказалась от общения с ними. А своих друзей он потерял. Он уволил их из компании, которую они вместе создавали, так как понял, что они в своей реализации уже достигли потолка и компания нуждается в свежих идеях и новых людях. Никаких вечеринок или светских мероприятий мы не посещали. Наши дома спроектированы так, что дети не могут пройти в комнаты Джонни. Он не мог выносить их долго, хотя был очень привязан и к нашим родным детям, и к приемным.

– Извините, но, кажется, мистер Грин был не самым хорошим человеком.

Мэри кивнула:

– Он был эгоистичным и заносчивым. Я очень страдала из-за него. Иногда он делал мне так больно, что я хотела умереть. Мы расходились два раза. И оба сразу же после ссоры больше всего хотели помириться. Без него мне было все-таки хуже, чем с ним. А муж говорил, что я для него – самый близкий человек и он нуждается во мне. Мы пытались договориться о том, что предоставляем друг другу физическую свободу. Я даже пробовала завести любовника, думая, что это вылечит меня от Джонни. Ничего подобного. Каждый раз, когда я ложилась с любовником в постель, мне казалось, что это изнасилование. Хотя он был очень нежен, и я всегда испытывала оргазм. Но я могла принадлежать только мужу… А он – да, он своим правом на свободу иногда пользовался. Полгода назад к нам переехала его любовница, Синди. Я жила с Джонни уже слишком долго, чтобы расстроиться по этому поводу. Со временем я просто стала принимать его таким, каким он был. У Джонни на самом деле имелось много достоинств при всем его раздолбайстве… Понимаете, он никогда ни с кем не знакомился. Никого не приводил домой. И вот появляетесь вы. И сам Джонни Грин… слушается вас, как ребенок. Я не знаю, кто вы. Но вы быстро получили над Грином фактически неограниченную власть. Мне очень понравилось, что он вас привел. Мне просто хорошо находиться рядом с вами, я словно очищаюсь и становлюсь сильнее.