всюду одни камушки»? Блин! Порфёненко возвращается через двадцать минут и уже по его виду понимаю, что оказался прав в своих предположениях.

— Михаил Григорьевич, тут такое дело. Расскажу вкратце, большого секрета в этом уже нет. В конце мая наши войска потерпели значительный урон от боливийцев под Балливианом и в последнее время готовили ответную контратаку. Для этого началась скрытная переброска войск и артиллерии на наш плацдарм в Каньяда Бланка. Но сегодня утром в районе плацдарма были обнаружены два вражеских самолёта-разведчика.

— Наши самолёты их отогнали, но есть вероятность, что переброску войск заметили. На нашем аэродроме всего три самолёта-истребителя и два лёгких бомбардировщика. По распоряжению его превосходительства генерал-лейтенанта Николая Францевича Эрна мне приказано немедленно вылетать в расположение дивизии на полевой аэродром.

— Что касается Вас, то приказано извиниться за неудобство и предложить добираться в Асунсьон своими силами, так как в Форте никаких машин в наличии нет. По прибытии в Столицу Вам необходимо обратиться в военную администрацию для получения полагающейся компенсации за наём транспортного средства и денежной выплаты за перегон истребителя на военно-воздушную базу в форт Филадельфия. Необходимые распоряжения уже отданы.

— Но Николай Францевич предлагает Вам завершить перегон самолёта на полевой аэродром в район Каньяда Бланка, тут всего двести километров по прямой. И в свою очередь гарантирует не только щедрое вознаграждение за перегон самолёта, но и автомобиль для возвращения в Асунсьон. — Порфёненко виновато разводит руками, понимая в какое трудное положение он меня поставил, хоть и не по своей воле. Но мой ответ приводит его в изумление и восторг:

— Господин старший лейтенант, принимайте на себя командование и обязанности ведущего. Лётчик Лапин к вылету готов! Только на всякий случай сообщите опознавательные знаки Вашего полка, чтоб пилоты не попали под мой «дружественный огонь».

— Михаил Григорьевич! Я в Вас не сомневался! — в порыве чувств Владимир Николаевич с жаром пожимает мне руку и сообщает: — Тогда не станем терять времени, самолёты к вылету готовы! А эмблема полка — Индеец с луком на фюзеляже. Не ошибётесь!

Ну, да. Он-то во мне не сомневается, а вот я? Но моё решение принято тоже не спонтанно. Во-первых, если боливийские разведчики засекли переброску войск, то пока они об этом сообщат своему командованию, пока будет принято решение на бомбардировку, пока соберут ударную группу и разработают план операции времени пройдёт немало. Так что ранее завтрашнего утра налёта можно не ожидать.

А до полевого аэродрома, куда следует перегнать самолёты, меньше двухсот километров. Это менее часа полёта. Так что, «раньше сядешь, раньше выйдешь». © И во-вторых, автомобиль, обещанный командованием, это очень «сладкая морковка». Пусть выделят и не лимузин из генеральского гаража, а самую затрапезную колымагу, но «лучше плохо ехать, чем хорошо идти» ©, эту солдатскую мудрость я усвоил ещё на своей срочной службе.

Да и случайной встречи с воздушными разведчиками противника не опасаюсь. Наши «Фиаты» на сегодняшний день на этом театре военных действий вполне себе годная «вундервафля» и способны на равных побороться с боливийскими истребителями, а для устаревших бомбардировщиков вообще являются приговором. Новых самолётов у Боливии нет и не ожидаются, а старые английские «Викерс143» уступают нашим «Фиатам CR.20bis» в скорости и маневренности.

Других истребителей, тем более вражеских бомбардировщиков, вообще не опасаюсь. Старьё времён окончания первой мировой войны, давно просящееся на свалку. Разве что американские закупки? Но это маловероятно, по нынешним законам они под эмбарго попадают, так что лечу со спокойным сердцем. Лёгкая прогулка «до гаража», чего уж там? Сяду, сдам самолёт и отчалю в Асунсьон. Что-то задержался я тут, домой хочу!

* * *

По времени уже должны подлетать и стрелка-указатель недвусмысленно на это намекает, сообщая что бензина в баках осталось меньше четверти. Топлива на «авиабазе» не оказалось совсем и летим на остатках того горючего, что заправили в Асунсьоне. Как-то неуютно себя чувствую, не дай бог тут пойти на вынужденную посадку, такого и врагу не пожелаешь. Местность абсолютно безлюдная. Сверху не видно не то чтобы поселений, а вообще никаких строений или других следов цивилизации. Сплошные непроходимые джунгли на всём пути от Буэнос-Айрес до Асунсьона, при перелёте в форт Филадельфия сменились обширными пустошами саванны с чахлой кустарниковой растительностью и редкими рощицами. Под крыльями самолёта просматривалась только унылая холмистая равнина с песчаными пустынными вершинами да редкими болотистыми солончаками между холмов. Местность крайне засушливая и крупных рек здесь нет, а редкие родниковые ручьи, дающие жизнь небольшим рощицам, оканчивают свой путь в немногочисленных солончаковых озёрцах и болотцах. Пустыня и болото — самый отвратительный и мерзкий ландшафт, непригодный для нормального человеческого проживания. Здесь в изобилии водятся только всякие ползающие гады да летающие кровососы, вот для них тут рай.

Но сейчас под крылом моего самолёта вновь мелькают самые настоящие джунгли. Мы летим вдоль начала северо-восточного склона водостока реки Пилькомайо, служащей естественной границей между Парагваем и Аргентиной. Сверху не видно ни одного строения или человеческого поселения и как вчера рассказывал мой новый товарищ, здесь обитают совершенно дикие и кровожадные племена индейцев. В том числе индейцев-каннибалов. Которых опасаются даже «цивилизованные» индейцы-гуарани, составляющие значительную часть парагвайской армии. Но вот внизу пошли проплешины в сплошном зелёном ковре джунглей и вновь начинается савана Гранд-Чако, поросшая редкими деревьями и кустарниками. Замечаю поднятую вверх руку ведущего, этот сигнал предназначается мне и означает «Внимание». Прилетели! Но где же аэродром? Вглядываюсь в скудный ландшафт, но кроме стаи воронья впереди по курсу ничего не вижу. А Порфёненко «дав газу до отказу» правит прямо на эту «стаю». Мать моя женщина… Да это же самолёты! Там что, идёт бой? Хм, какой-то он «неправильный» и к тому же идёт «в одни ворота». Две группы боливийских бомбардировщиков методично бомбят позиции парагвайцев.

Летают «строем фронта», как на параде. Та группа что к нам ближе, разбившись на пять звеньев по три самолёта в шеренгу и встав в круг против часовой стрелки что-то бомбит на земле. Ей помогают три истребителя прикрытия, ставшие штурмовиками и азартно поливающие землю из пулемётов. С холодком в груди опознаю в них американские «Хоук-3» фирмы «Кертис». Млять! Эти истребители-штурмовики мало чем уступают французским «Девуатинам». Откуда они тут? В дальней от нас группе противника истребителей нет и бомбардировщиков поменьше, всего только двенадцать. Нихрена себе «всего»! Да тут, если судить по вчерашним рассказам моего товарища, собралась почти вся боливийская авиация. Тридцать самолётов! А нас только двое… Что-то это мне напоминает: — «Расклад не наш, но мы будем играть!»© А куда деваться-то? Бежать некуда.

Ударная группа бомбардировщиков противника напоминает сборную солянку. Тут и знакомые мне устаревшие французские Бреге-19 и почти новые американские «Кертис-Рай С14R», лёгкие бомбардировщики, получившие в Боливии обозначение «Боливиан Оспрей». Лёгкие-то они лёгкие, но очень уж «кусачие», по два пулемёта имеют. У пилота закреплён неподвижно, а вот у стрелка-бомбардира стоит на турели. Это что-то я погорячился насчёт «лёгкой прогулки до гаража»! Солнце у нас за спиной и враг нашего приближения не замечает, да и опасности не ждёт. Промелькнувший под крылом полевой аэродром с воронками от разрывов авиабомб и догорающими на земле остовами четырёх самолётов наглядно показывает, что парагвайских пилотов застали «со спущенными штанами». Ротозеи! А разобравшись с парагвайской авиацией противник теперь методично «разбирает» укрепления на земле, оставшиеся без авиаподдержки. Но какой же всё-таки анахронизм, это современное «боевое построение». Самолёты летят почти впритык, крыло к крылу. По центру ведущий и два ведомых по бокам. Совсем низко не опускаются, могут и пулю схлопотать, так что летают на восьмистах метрах, но вот нахрен так близко друг к другу прижиматься? Между законцовками крыльев не более десяти-пятнадцати метров. Красиво, не спорю, но для парадов, а не для боя! Что наглядно и доказывает мой ведущий.

Скорость при пикировании с полутора километров набрана приличная и мой командир заходит на ударную позицию почти поперёк курса намеченной цели. Стрельбу начинает сразу с двух пулемётов, и первая очередь практически целиком уходит по правому ведомому, но что-то достаётся и ведущему. Ведомый тут же валится на левое крыло и оставляя широкий шлейф дыма устремляется к земле. А вот ведущий звена, заметив атаку «Фиата» резко отворачивает влево и ожидаемо сталкивается со своим левым ведомым. Два самолёта обломав стойки крыльев и сцепившись расчалками начинают