За ангаром-терминалом раскинулось лётное поле, на котором выстроились рядком несколько Як-40 и ИЛ-14. Похоже, пассажиропоток здесь и в самом деле, был серьёзным.

Нам снова повезло: в ближайшем рейсе Вологда-Мурманск с посадками в Кировске и Петрозаводске оказались свободные места, и через два с половиной часа, ЯК-40, загудев тремя бочкообразными двигателями, вырулил на взлётную полосу и после короткого разбега взмыл в бледно-голубое июльское небо.

…одно хорошо – клятая песенка о «Вологде-где» от меня наконец отвязалась…

1979 г., июль,

Предгорья Хибин.

Дело к вечеру

Перелёт, вместе с промежуточной посадкой, дозаправкой и ожиданием в Петрозаводске, занял меньше трёх часов, и на бетон аэропорта «Хибины» мы ступили, когда не было ещё и пяти часов дня. На лётном поле стояли всё те же «Яки», Илы и Ан-24; Отдельно, в стороне, выстроились Ли-2, бипланы-«Аннушки» и вертолёты в «полярной» оранжевой с синими полосами окраске. Всё-таки, в советской системе внутреннего и местного авиасообщения, безжалостно уничтоженной «реформаторами» девяностых имелась масса несомненных достоинств. Да, аэровокзалы по уровню сервиса мало отличались от железнодорожного вокзала иного райцентра; да, «Аннушки», «Илы» и «Яки» средне- и ближнемагистральной авиации не отличались ни комфортом, ни малошумностью, ни, уж тем более, экологичностью. Но они исправно летали, связывая ниточками воздушных трасс не только аэро-хабы мегаполисов, но и отдалённые городишки, причём позволить себе такой перелёт мог практически любой. И заметьте, без всяких рамок металлоискателей и обысков на посадке – да что там, на внутренних рейсах даже паспортов не спрашивали!

На площади возле аэровокзала нашу «делегацию» ожидал зелёный «ПАЗ» с военными (две литеры вместо положенных на гражданке трёх) номерами. Из него навстречу нам выбрался старый знакомец, Толя, водитель дяди Кости. Он вручил Кармен свёрток, из которого одуряюще пахло чем-то печёным и мясным, подхватил Миладкин рюкзак и указал на салон. Сержант в фуражке с зелёным пограничным околышем буркнул что-то приветственное, дёрнул за коленчатый хромированный рычаг, закрывая дверь. И автобус резво покатил к выезду на трассу «Кола» (известную так же как «Мурманка», «Ленинградка» и «Карелка»), по которой нам и предстояло ехать до Полярных зорь, и дальше, до самой Кандалакши.

Контраст после сонной великорусской Вологды был удивительный. Справа. На северо-востоке громоздились лесистые хребты Хибин; по другую сторону, до берегов озера Имандра сплошь рос низкий, корявый ельник, и в просветах между деревьями проглядывала синяя гладь воды. Красота была такая – дух захватывало. Ребята, впервые оказавшиеся в этих местах, не отлипали от стёкол, да и альтер эго от них не отставал. Я-то в своё время не раз бывал и в Хибинах, и в этих краях, и южнее, на берегах Кандалакшского залива – но и меня захватила суровое великолепие этих мест.

В переданном Толей свёртке оказались свежие пирожки с рыбой, мясом и грибами, а в пятилитровом китайском термосе – заваренный до красноты чай. Мы вдруг обнаружили, что успели изрядно проголодаться (на местных рейсах из всех разносолов полагались только леденцы в аэрофлотовских обёртках да «Дюшес» или минеральная вода, на выбор), и в четыре рта бойко расправились с провиантом. Толя великодушно отказался от своей порции, но нам всё равно показалось мало – полное событий утро и авиаперелёт, плюс резкая смена обстановки раздразнили аппетит.

По мере истощения продовольственного запаса посыпались вопросы. Но тут Толя держался как стойкий оловянный солдатик – «вопросы потом, ребята, вот приедем, Константин Петрович всё объяснит». Делать было нечего – не та школа у генеральских доверенных помощников, чтобы рассчитывать вытянуть что-то хитрыми вопросами. Мотор «ПАЗика» мерно тарахтел, северные пейзажи проносились за окнами, и мои спутники один за другим проваливались в дремоту.

Мне же не спалось, и от нечего делать я развернул свежий номер «Красной Звезды», позаимствованный у водителя. От содержания статьи на первой полосе остатки сна мигом с меня слетели. И было с чего!

Сообщение об официальном визите лидера Народно-демократической партии Афганистана Нур Мохаммада Тараки в Москву. Краткое содержание его спича в ответ на приветственную речь дорогого Леонида Ильича, в котором афганский политик трижды упомянул о полной ликвидации мятежных настроений в провинции Герат и поблагодарил «советских товарищей», оказавших в этом неоценимую помощь. И, на закуску – на второй полосе, в подвале, небольшая заметка: согласно сведениям, полученным из неофициальных источников близких к Госдепартаменту США, президент Джимми Картер отказался подписать секретную директиву о предоставлении помощи противникам нынешнего кабульского режима. Мало того, в статье прямо указывается инициатор этой директивы – ни кто иной, как старина Збигнев Бжезинский.

Да, всё чудесатее и чудесатее, как говаривала девочка Алиса… А ведь дело, похоже, идёт к тому, что перспектива афганской войны, неотвратимо сгущающаяся на политическом горизонте СССР, становится не такой уж и неотвратимой.

Случайность? Совпадение? Непредсказуемая флуктуация реальности? Ага, щаз-з-з. Но, дядя Костя – каков ловкач! Вот вам и долгие беседы на кухне…

1979 г., июль,

Кандалакшский залив

Светлый вечер, белая ночь

В Кандалакше мы не задержались. Проскочили город насквозь, миновали чёрные холмы угольного порта и затормозили у дальнего пирса, возле которого покачивались на невысокой беломорской волне усталые МРС-ы да пара рыболовецких баркасов.

Одна из этих посудин, «малых рыболовных сейнеров», насквозь пропахших рыбой, водорослями, машинным маслом, нас и поджидала. Стрелки часов уже подбирались к одиннадцати вечера, но небо по-прежнему было светлым – полярный день во всей красе! Мы выбрались из автобуса, перешли по скрипучим дощатым сходням на палубу, откуда нам приветственно махал рукой дядя Костя. Стылый ветер с залива пробирал не на шутку; разобрав приготовленные для нас армейские бушлаты, мы устроились на носу (на баке, как поправил генерал), возле покрытой слоем солидола якорной лебёдки. Минуту спустя сейнер, предупредительно взревев гудком, двинулся по фарватеру между островами Овечий и Большой Берёзовый на просторы Кандалакшского залива.

После чего нам милостиво позволили задавать вопросы. Правда, попытку заговорить об афганских новостях генерал решительно пресёк – не время и не место. А вот касательно ближайших планов говорил много и весьма подробно.

– Нам, можно сказать, повезло. – рассказывал он. – Отец начальника погранзаставы, отвечающей за этот район, оказался моим старым боевым товарищем и сослуживцем. Когда-то, сразу после войны, я спас его от очень крупных неприятностей. Его тогда крепко подставили по линии заграничной резидентуры – потом выяснилось, что это была операция бюро Даллеса. Дело было в Аргентине; тогда это сработало, и моего друга хотели срочно отозвать домой, в СССР – и все мы прекрасно понимали, что последует за таким вызовом. Мне удалось представить дело так, что его отбытие сорвёт одну весьма важную, давно готовившуюся операцию против беглых нацистов – их тогда много двинуло в Южную Америку. Вызов отложили, операция прошла успешно, а там и дело удалось кое-как замять. В общем, его сын немного в курсе и понимает, что было бы, не вступись я тогда за его отца. И, конечно, не отказал мне в маленькой просьбе.