Личный помощник Найджела, Даниэль Алстер, принес ему кофе, и Найджел пил его, глядя на город. При этом он мысленно пытался отыскать изменения в городском силуэте, произошедшие за последнее столетие. Здания Манхэттена стали выглядеть стройнее, чем прежде, но, возможно, так получилось из-за того, что они стали намного выше. В архитектуре появилось новое направление, в котором использовались более изысканные фасады. Порой это выглядело достаточно приятно, как, например, современный готический хрусталь башни Стейт-билдинг, которая прежде выглядела довольно примитивно. Конечно, и в этом случае не обошлось без недоработок, но теперь каждое здание смотрелось по-своему, в отличие от типовых городских застроек в недавно заселенных мирах.

Вторым из членов Совета прибыл Рафаэль Колумбия, шеф Управления по расследованию особо тяжких преступлений.

Найджел, безусловно, слышал о нем, но встречаться лично им еще не приходилось.

— Рад наконец-то познакомиться с вами, — сказал Найджел, пожимая ему руку. — Ваше имя не сходит со страниц донесений нашей службы безопасности.

Рафаэль Колумбия коротко рассмеялся.

— Надеюсь, в хорошем смысле?

Ему было немногим больше двухсот лет, а его физическое состояние соответствовало пятидесяти с лишним годам. В противоположность Найджелу, который омолаживался каждые пятнадцать лет, Рафаэль Колумбия считал, что его положению соответствует более зрелая наружность. Он отличался широкими плечами и бочкообразным туловищем, которое приходилось поддерживать в форме при помощи бесконечных физических упражнений. Модная короткая стрижка на его серебристо-седых густых волосах подчеркивала несколько суровое выражение, застывшее на широком лице. Кустистые брови и яркие серо-зеленые глаза выдавали его причастность к семейству Халгарт. Без этой связи он вряд ли когда-либо занял бы свой нынешний пост в администрации Содружества. Халгарты основали Эдембург — один из индустриальных миров Большой Дюжины, что обеспечило им место среди основных Межзвездных Династий, а это означало почти такое же влияние в Содружестве, как у семейства Найджелов.

— О да, — ответил Найджел. — Число крупных преступлений в наши дни, похоже, снижается, особенно против ККТ. И за это я вам благодарен.

— Я делаю то, что в моих силах, — сказал Рафаэль. — Главный источник проблем сейчас — постоянно возникающие группы Новых Националистов, которые не перестают нападать на правительство; чем сильнее мы их прижимаем, тем агрессивнее становятся их сторонники. Если мы не будем постоянно настороже, можно ожидать такую же сокрушительную волну террористических актов против Содружества, как в две тысячи двести втором.

— Вы действительно думаете, что это может повториться?

— Надеюсь, что нет. Внутренние расследования показывают, что подобные группировки просто прикрывают свою деятельность политическими требованиями. На самом деле они более близки к криминальным кругам. Если это действительно так, они пройдут естественный цикл развития и постепенно исчезнут.

— Дай бог. Не хотелось бы демонтировать переходы на каких-нибудь еще планетах. И без того у нас осталось немало изолированных миров. Я-то думал, что единственной реально проблемной планетой осталась Дальняя. И непохоже, чтобы ее можно было излечить.

Рафаэль Колумбия печально кивнул.

— Я верю, что когда-нибудь мы сумеем внедрить цивилизацию и на Дальней. К тому времени когда ККТ начнет осваивать четвертую зону космоса, этот мир станет полноправным членом Содружества.

— Надеюсь, вы правы, — с оттенком сомнения произнес Найджел. — Мы еще даже не думаем о четвертой зоне, до тех пор пройдет немало времени.

В конференц-зал, беседуя между собой, вошли Элейн Дой, вице-президент Содружества, и Томпсон Бурнелли, сенатор, возглавлявший комитет Содружества по науке. За ними, негромко разговаривая, появились многочисленные помощники. Элейн Дой, подчеркивая свой профессионализм, поприветствовала Найджела с вежливой сдержанностью. Он ответил ей с таким же бесстрастным выражением лица. Эта женщина, полностью посвятившая себя политике, потратила сто восемьдесят лет, чтобы пробиться на свой нынешний пост. Даже пройденные ею омоложения были направлены на достижение цели: ее кожа постепенно темнела, пока не приобрела оттенок эбенового дерева, что подчеркивало ее этническую принадлежность. В то же время ее лицо утратило естественную женскую красоту, сменившись строгой сдержанной привлекательностью. Найджелу почти постоянно приходилось общаться с людьми ее типа, и он презирал их всех до единого. В дни далекой идеалистической юности, когда он конструировал свой первый генератор червоточин, он мечтал покинуть их всех на Земле и предоставить вновь открытым планетам возможность развиваться в абсолютной свободе, превращаясь в рай для личности. Теперь он мирился с их господством в правительствах, считая это необходимой платой за цивилизованность общества. В конце концов, кто-то должен поддерживать определенный порядок. Но это не означало, что он смирился с их вечным эгоизмом и самолюбованием. Дой же он считал одной из самых отвратительных личностей, всегда готовой возвыситься за счет других. В преддверии следующих президентских выборов, которые должны будут состояться через три года, она уже вступила в заключительную стадию избирательной борьбы. Поддержка Найджела могла значительно облегчить ей путь к президентскому дворцу в Нью-Рио, но он все еще не дал согласия на содействие.

Томпсон Бурнелли был более откровенным человеком и не столь изощренным политиком. Он был избран делегатом ФОН от Северной Америки и в этом качестве стал представителем интересов огромного конгломерата старинных, влиятельных и самых богатых Великих Семейств планеты. Он и выглядел соответствующим образом: симпатичный мужчина в дорогом сером шелковом костюме, явно выпускник и спортсмен из Лиги плюща. Присущая ему уверенность не могла быть результатом ни вставок памяти, ни бионейральной корректировки — эта черта была исключительно наследственной, ведь Томпсон Бурнелли являлся представителем высшей аристократии Земли. Найджел возненавидел самонадеянность богатеньких сынков еще со времен учебы в колледже — так же как и политиков. Однако если бы был выбор, он бесспорно предпочел бы иметь дело с Бурнелли и ему подобными.

— Найджел, представляю, как это все вас раздражает, — произнес Томпсон Бурнелли с притворным сочувствием, граничащим с насмешкой.

— Почему же? — спросил Найджел.

— Сенсация, к которой ваша исследовательская служба не имеет ни малейшего отношения. Какой-то заштатный ученый-астроном делает величайшее за два последних столетия открытие, да еще на оборудовании, которое за тысячу баксов можно купить в любой лавке старьевщика. Сколько денег тратит на астрономию ККТ ежегодно?

— Пару миллиардов, по последним данным, — нехотя ответил Найджел.

Он не мог не признать правоту сенатора. И не только его. Службы информации унисферы сразу после объявления Дадли Боуза о своем открытии неустанно и с удовольствием изощрялись в сарказме в адрес ККТ.

— Не важно, — энергично воскликнул Томпсон Бурнелли. — В следующий раз повезет и вам, верно?