Остальные же еле передвигали ногами, плелись как сонные мухи да и вовсе засыпали на ходу. Я заметила это еще в аудитории. Один из парней — Гриф, чья шевелюра казалась неестественно седой, — уснул прямо за партой посреди урока, но веркомандир не сделал ему замечаний или выговора.

Эльза тоже лежала на парте, едва ли что-то записывая, но и ее миновала участь быть наказанной. Сейчас же девушка откровенно постанывала и то и дело спотыкалась на ровном месте. Была уверена, что это побочные эффекты того самого распыляемого газа, который очищал организм от токсинов. Меня-то вовремя накормили, а эти бедолаги страдали до самого утра.

В столовой мы появились далеко не последними. Забрав подносы, заняли стол.

Памятуя о вчерашнем, я специально села рядом с Эльзой, чтобы избежать близости веркомандира, но этот невыносимый мужчина умудрился сесть ровно напротив. Словно из-под земли возник — в столовую мы шли без него, а теперь смотрел на меня, как на предательницу.

Но хуже всего было не это, а то, что я не учла любопытство Эльзы:

— Ну? И как прошла первая ночь на посту часового? — спросила она, еле ворочая языком.

Взгляды присутствующих за столом тут же скрестились на мне.

Он едва не улыбнулся. Ему стоило огромных усилий сдержать лицо. Невозмутимо продолжал есть, глядя прямо ей в глаза — стой же наглостью, с какой она смотрела на него, заявившись в аудиторию. Ждал…

О да! Ирадий ждал ответа точно так же, как и новобранцы, которых он взял под свое крыло, но Каролина молчала. Краснела прямо на глазах и явно не знала, что сказать, но в этот раз вмешиваться в ее жизнь он не собирался.

Уже дал себе мысленный приказ держаться от нее на расстоянии, хотя, видит бог, ему это было нелегко. Он сходил с ума, зная, что она находится так близко. Ему хотелось до колики в пальцах, до скрежета зубов касаться ее, обнимать, прижимать к себе. Казалось, что не насытится никогда.

Мало.

В его жизни ее было ничтожно мало несмотря на то, что за прошедшую ночь он весь пропитался ароматом карамели. Да, теперь его подушка пахла именно так. И не только подушка, но и одеяло. Да вся комната, которую ему выделили, хранила этот сводящий с ума запах. И он наслаждался им. Наслаждался так, будто настал самый счастливый день в его жизни. Как если бы случилось нечто невероятное.

Нет, он не помнил, чтобы радовался так чему-либо. В его жизни были маленькие радости: первая успешная битва в космосе, несколько повышений, завершение стройки, которая длилась почти два года, — но все они меркли по сравнению с тем, что рядом с ним наконец-то была Каролина.

Точнее, это он был рядом с ней.

Верглавнокомандующий подписал приказ о временном переводе в академию сроком на год, но взамен потребовал ответные уступки. Одна из них — являться тотчас, едва прозвучит приказ, чтобы участвовать в атаках и защите наравне с остальными веркомандирами, а вторая…

Нет, Ирадий не планировал брать на себя ответственность за целую группу. Ему по горло хватало упрямства Карамельки. Да что врать? Она единственная, кто по-настоящему занимал его мысли, но друг поставил перед ним задачу, отказаться от выполнения которой он не мог.

Верглавнокомандующему нужна была особая группа — не мясо, которое в восьмидесяти процентах случаев выпускали отсюда, а умные, ловкие, нестандартно мыслящие молодые спецы. Из них он хотел составить свою команду — естественно, под руководством Ирадия, чтобы иметь возможность засылать ее туда, куда послать можно далеко не каждого.

Например, за “Синюю Звезду” — завесу, что разделяла космическое пространство. Там находились несколько пустующих, пригодных для жизни планет, одну из которых имситы давно желали присвоить себе. Ант думал будущих, и в их будущем перенаселение — это одна из главных проблем, решить которую они старались уже сейчас.

— Ничего особенного. Плохо было очень, поэтому я почти все время проспала, — взяла Каролина себя в руки, коротко улыбнувшись.

Не ему — другому имситу, что точно так же, как и Ирадий, неотрывно смотрел на нее, вызывая у мужчины пока еще глухую, но все-таки ревность. Ревность к парню, что явно обходил его одним весомым аргументом.

Молодостью.

Он заметил взгляд мальчишки еще в ту минуту, когда только вошел в комнату общежития. Каролина не замечала его, другие не замечали, но он — имсит, обладающий острым зрением и умом, — сразу распознал интерес. Пока еще интерес, который запросто мог перерасти в нечто большее.

Самое поганое, что он не мог помешать ему напрямую. Каролина лишила его всех прав на себя, а значит, победить он мог только в честной борьбе. Пока же преимущество было у мальчишки. Эльдертарион мог безнаказанно касаться ее. Мог видеть ее обнаженное тело в общих душевых. Мог проявлять себя, находясь с ней двадцать четыре часа в сутки, тогда ка!

Ирадий этого был лишен.

Наверное, отчасти именно поэтому он и сорвался. Нет, не тогда, когда лишил их ужина и загонял на полосе препятствий — здесь он выполнял возложенные на него обязанности.

Усталость должна была повлиять на сон, а голод — помочь без лишних последствий воспринять газ, что, проникая в организм, очищал его от токсинов.

Сорвался же Ирадий тогда, когда объявил о том, что они — молодые, зеленые новобранцы — будут заступать на дежурство наравне с курсантами. Отчасти из-за ревности, что не давала ему оставить ее, ослабленную, на попечении Эльдера, который явно так, как остальные, от газа не страдал. А отчасти из-за желания облегчить ее страдания.

Не простил бы себе, если бы остался в стороне. Мысль о том, что ей будет плохо, загоняла его в настоящую панику. Он должен был контролировать ее. Каждый ее вздох, даже сон, чтобы точно знать, что она хорошо переносит газ, потому что были случаи, когда распыляемое вещество вызывало аллергию. Тогда парня удалось спасти с трудом. В отношении Карамельки Ирадий хотел быть уверен наверняка.

Третья причина — желание. Он мог себя контролировать. Почти мог, но не хотел. Не хотел отказывать себе в удовольствии, которое ему приносила возможность общения с Каролиной.

Да, она оказалась не рада его появлению, но другой реакции он и не ожидал. Был готов даже к тому, что она бросится на него с кулаками. От нее вытерпел бы все, потому что она нужна была ему как воздух. Хотя нет, даже больше, чем воздух. Без воздуха он бы прожил еще минуты три, а без нее не мог и секунды.

И это было странно.

Все то время, пока он проводил занятия, пока обедал вместе с группой, пока подвергал их физическим нагрузкам, думал над вопросом: “Почему?” — и пытался понять причины возникновения подобного феномена. Если кто-то и пытался его изучать, то успехом дело не увенчалось, но Ирадия зацепило. Он хотел понять, хотел докопаться до причин, объяснить самому себе, почему вот уже три года он живет только мыслями об одной-единственной девушке, каких на Земле тысячи.