— Ты не поедешь туда и ты это знаешь. — Твердо сказал он. — Никто больше туда не поедет. Саймон не маленький и не воспитанник. Они ничего с ним не сделают.

Робин недоверчиво фыркнул.

— Им плевать. Они не остановятся сейчас, когда почти все грозит вылиться на поверхность.

Честер поморщился.

— Ну, не убьют же они твоего Саймона! — Хлопнул он в ладоши. — Они не настолько глупы. Если они думают, что он ревизор, то его смерть только навлечет на них дополнительные проблемы. Если верят, что он учитель, то резона расправиться с ним нет вообще.

— А тот мальчик, который помогает Джасту? Как он? — Кажется, Роб, наконец, стал успокаиваться. Он подошел к окну и оперся на подоконник.

— Ему нужно помочь выбраться оттуда.

Робин кивнул.

— Само собой. Но он… ему можно доверять?

Честер пожал плечами.

— Даже если и нет, то выбора у нас тоже нет.

Лицо Робина как-то странно изменилось: стало сосредоточенным, даже напуганным. Он, будто, вспомнил нечто далекое и настолько болезненное, что и спустя много лет, это воспоминание резало его по старым ранам.

— Думаешь о братьях?

Робин поднял на Честера глаза и посмотрел так, как можно посмотреть только на человека, знающего, о чем ты думаешь.

— Знаешь, ведь Майкл тоже своего рода жертва Обители. Он умер, не дожив до сорока. И все по вине тех сырых камер, в которых мы гробили себя. Такое чувство, что мы жили в банке со скорпионами.

Честер молчал, потягивая виски, медленно и тоскливо, будто, пил из Чаши Грааля.

— Я думаю, что мы можем помочь, только если не будем лезть со своими вопросами черт и знает куда. Он сам все решит.

На следующий день я смутно помнил свои сны. Я вышел из школы, закончив уборку в учебном корпусе, чувствуя, как серный запах витал в воздухе, забиваясь в нос. Пройдя несколько метров, я почувствовал, что за мной кто-то идет. Нужно было обернуться, но это выдало бы меня. А я хотел остаться незамеченным. Знаете, беспризорники чувствуют себя невидимками, но, чаще всего нам ими и хочется быть. Лучше, когда тебя никто не замечает.

Шаги за моей спиной были тяжелыми и быстрыми, значит, это был кто-то из воспитанников. У меня были большие проблемы. Я почти перешел на бег, а незнакомцы за мной, шли по-прежнему, но я, почему-то нисколько не удалился от них, все также чувствуя тяжелую поступь за спиной. Казалось, что сама смерть дышит мне в затылок.

Когда я, наконец, решил обернуться, то смог увидеть лишь мощные плечи и широкие кулаки, которые врезались мне в лицо. Я погрузился в темноту, которая стала мне такой родной за последние несколько дней.

Хотя на этот раз мои чувства не были такими подавленными, я все же понимал, что меня тащат за грудки куда-то вглубь, за бараки, ближе к курительной в лесу. Но толком ничего не рассмотрел, кроме неба, уже потемневшего и приготовившегося принять Луну в свое лоно.

Подавленный хохот не давал мне понять, кто именно смеется надо мной. А когда меня, наконец, заволокли в лес, было уже слишком поздно. Странная вещь, когда ты еще можешь сопротивляться весь мир мешает тебе в этом, а когда все катится к чертям, этот же мир будет кричать о тебе как о сдавшемся. Посмотрел бы я на вас, если бы над вами стояли два амбала — братья Варма.

— Что такое? — Хрипло спросил я.

Бен и Крис посмотрели на меня с ухмылкой.

— Тебе, видимо, тоже пора прочистить мозги?! — В голос произнесли они.

Я уже стал считать секунды до погибели, когда Бен схватил меня за воротник и припечатал к дереву.

— Ты говорил с Люком, гомик? — Прошипел он мне в лицо.

Я покачал головой.

— Говорил. — Ядовито усмехнулся он. — Его же предупреждали. — Он сбросил меня на землю, как пустой мешок и я отполз, прижавшись к ближайшему пню на пару метров. Крис пнул меня в бедро, и я скорчился, но не издал ни звука.

— Тебя тоже стоит образумить? — Хриплым, прокуренным голосом сказал он.

— Я не понимаю, чего вы от меня хотите. — Придав своей интонации большей невинности спросил я.

Крис отрывисто засмеялся.

— От таких как ты можно желать только одного. — Он снова поднял меня на ноги и, держа одной рукой за рубашку, с размаху ударил по лицу.

— Кто здесь?!

Гром голоса Деда, вырвал меня из оцепенения, и я оттолкнул обидчика. Темный силуэт моего спасителя появился между деревьями, а когда я обернулся на братьев, они уже драли со всех ног.

— Джек? — Удивился Дед. — Что ты тут делаешь? Почему у тебя на лице кровь? Ты ударился?

Я протер разбитую губу рукавом и посмотрел на ткань — багровое пятно расползлось по клетчатой ткани.

— Все в порядке, но ты спас меня. — Я похлопал его по плечу. Мне нужно поговорить с Люком.

— Нет. — Дед дернул меня за руку, когда я попытался уйти, и я удивленно уставился на него. — Мистер Саймон приказал прийти сегодня.

— Сейчас?! — Раздраженно вспыхнул я. — Но это срочно!

Дед покачал головой.

— Нет. Ты должен идти со мной.

Зная исполнительность Деда, я знал, что если не пойду сам, меня утащат силой. Не хотелось, чтобы меня снова волокли.

Когда мы зашли в комнату Джастина, тот, явно нервничая, ходил из угла в угол, что-то бормоча себе под нос. Он так обрадовался моему появлению, будто во мне сосредотачивалась вся истина этого тщедушного мира.

— Джек! — Распростер он руки для объятий, но тут же опустил их, посмотрев на Деда.

Тот стоял в дверях, неуверенно переминаясь с ноги на ногу и шаркая ботинками по коврику.

— Мистер Саймон, мне можно войти? — Тихо спросил он.

Джастин спешно махнул ему и указал нам обоим на кровать.

— Что с тобой? — Спросил он, заметив ссадину у меня на щеке и разбитую губу.

Я приложил пальцы к ранкам и поморщился.

— Ничего, все нормально, просто упал в лесу.

— Его били братья Варма. — Перебил меня Грегори, и я обозлено посмотрел на него. Не хватало еще жаловаться.

— Что им надо? — Побеспокоился Джастин.

Я покачал головой. В голове же только крутилась мысль: они от меня не отстанут.

— Ничего. Просто обострение.

— Как у меня? — Спросил Дед. — Все говорят, когда я себя плохо веду, что у меня обострение.

Я усмехнулся. Варма хоть и не далеко ушли от Грегори, справки не имели. Хотя она им была нужнее, чем Деду.

— Ладно, ребята, — махнул рукой Саймон. — Он явно решил разобраться с этой проблемой позже. — Сегодня нам нужно будет вытащить дело Грегори.