Я думал, что все улажено, но Марти повернулся к ребятам.

— Он должен получить свое. — Сказал он и вышел из барака.

Я закрыл глаза. На меня полетели тумаки, я чувствовал, как кулаки и ноги отпечатываются на моем худосочном теле. Может быть, я заслужил это.

Утром я отправился в школу, как и все. Ребята не говорили со мной, но и прежней враждебности я не почувствовал. Кажется, что им всем нужно было выплеснуть ярость и, получив источник, они напились из него. Только я, кажется, впитал их гнев в себя и еще сильнее, ожесточеннее, с остервенением стал искать правду.

В тот день у нас была география, и я боялся, что Саймон, увидев меня, обязательно поймет, что произошло. Мне не хотелось бы привлекать к себе жалость, хотя, иногда просто физически ее не хватало. Странное ощущение, когда у тебя под ребрами щемит от желания, чтобы тебя обняли, и в тоже время хочется разбить голову об стену, когда тебя обнимают.

Я сел за последнюю парту и прикрылся учебником. Наверное, это выдает тебя в первую очередь. Чем тщательнее ты пытаешься скрыться, тем быстрее тебя заметят. Будь на виду и ты сможешь уйти в тень. Саймон стал раздавать индивидуальные задания для лабораторной работы и когда дошел до меня даже бровью не повел, увидев мое избитое синюшное лицо с подтеком под правым глазом и ровной ссадиной на щеке.

— Мистер Рипли. — Он кивнул мне, и я посмотрел на лист.

За титульным листом, стандартным для всех, на котором нужно было написать свое имя, были чистые листы бумаги. Я знал, что в них должен был вложить информацию. Я посмотрел на одноклассников, но они и не смотрели на меня. Все сосредоточились на Максе — лучшем в классе. Все знали, что он может решить. Если захочет, конечно. Проблема была лишь в том, что Макс, кажется, получил задание не похожее на других. Ладно. Я выдохнул и открыл первый лист. Писать было нечего ни по предмету, ни по факту. Я написал только одно: «Майкл Грегори Бут — это Дед» и закрыл тетрадь. Время тянулось как на разбитой телеге, а я остался где-то позади пыльной дороги. Когда прозвенел звонок, Саймон спокойно собрал все работы и на меня посмотрел ничем не выражающим взглядом. Я поражался его стойкости. Невозможно было быть таким сухим, как калач на Рождество в столовке.

Мой левый глаз окончательно заплыл и почти не различал предметы перед собой, голова болела и грудь тоже. Эти придурки, наверное, мне ребра переломали. Все равно. Лишь бы врач не заметил. Тогда потащит меня в лазарет, начнет расспрашивать. Я покачал головой, будто вытрясал ненужные мысли.

Я прогулял остальные уроки, спрятавшись на чердаке школы, уснув за ящиками со старыми учебниками. Мне снился странный сон. Будто Карл и Колли еще живы и мы играли на заднем дворе нашего барака, швыряя мяч в корзину, подвешенную над окном. Нам было весело, по-настоящему, как может быть только во сне. Я и Люк играли в одной команде, а они против нас. Карл и в реальности-то прекрасно играл в баскетбол, а в моем сне и подавно. Он обошел нас по всем статьям, а потом мы вместе пили лимонад на берегу реки, где нам разрешалось рыбачить и тихо пели. Во сне нам можно было рассказывать абсолютно все, общаться с кем хочешь и делать все, что захочешь. Во сне мы были живы.

Я проснулся от того, что кто-то тряс меня за плечо. Саймон.

— Джек? С тобой все в порядке?

Я посмотрел в узкое окно под потолком — было уже темно. Меня, наверное, все искали. Я быстро вскочил на ноги, но Саймон меня успокоил.

— Тише, не торопись. Я сказал, что ты выполняешь лабораторную работу. Администрация клюнула. А теперь пошли. — Он потянул меня за рукав рубашки и усадил на деревянный перевернутый ящик.

— Говори. — Указал он.

Я прокашлялся, разбивая полусонную хрипоту, и посмотрел ему в глаза. Темно-серые, туманные, как воздух в Обители. Он, кажется, напитался им настолько, что этот смог осел у него в глазах.

— Дед и есть тот самый Майкл Грегори Бут. Только он ни черта не помнит.

Саймон молчал и понял, что должен объяснить.

— Я не знаю, почему его досье скрывают, но никто в Обители никогда не называл его полным именем. Он всегда Дед и я даже не знаю почему. Когда я приехал сюда он уже им был.

Саймон все еще молчал, и меня стало это раздражать.

— Может, лучше Вам поговорить с ним, сэр.

Джастин поднял голову, безучастно посмотрел на меня и снова опустил глаза к полу.

— Приведи его ко мне. Сегодня. — Коротко сказал он и быстро пошел вниз.

Я еще несколько минут посидел на чердаке, а потом пошел к бараку. Скоро должен быть отбой. Значит, опаздывать нельзя.

Ребята, как ни странно не спросили меня ни о чем. Может, они подумали, что я снова «сливаю» их, или, например, лежу в лазарете, или опять нарываюсь на неприятности с Люком. Я прошел к своей кровати, чувствуя себя голым. Все смотрели на меня осуждающе и презрительно, я сбросил рубашку и прошел к умывальнику. Мои синяки на ребрах багровели на полупрозрачной коже рахитика, и я услышал, как кто-то прошипел. Что ж в них осталась доля сочувствия.

— Ты долго будешь плескаться? — Грубо спросил меня Малыш Питти.

Я повернул кран, вытер лицо полотенцем и, молча, вернулся к себе. Парень что-то пробурчал, наверняка, непечатное, но я не расслышал. Оуэнс пришел через полчаса. Проведя обычную процедуру переклички, он искоса посмотрел на меня долгим взглядом, но ничего не сказал и вышел из барака.

Как назло, я уснул очень быстро и уже испугался, что проспал встречу с Дедом и Саймоном, но посмотрев в окно, понял, что ночь была в самом разгаре, а, значит, можно было не спешить. Три часа — самое удачное время для преступления — все крепко спят, и ты уйдешь незамеченным.

Я вышел из барака и быстро прошел к корпусу для персонала. В комнате Деда, окна которой выходили во внутренний двор, свет не горел и это меня огорчило: все знали, что если он спит добудиться практически нереально. Все равно, попытка не пытка.

Я не стал стучать и сразу открыл дверь в спальню Деда. Из угла, где стояла кровать доходил очень тусклый свет, которого с улицы видно не было. Под этим огоньком, сидели, скорчившись на кровати, Дед и Саймон.

— Вы?! — Удивленно воскликнул я, но Джастин приложил руку ко рту и позвал меня.

Я сел рядом, внимательно рассматривая Деда. На его лице не было обычного беспокойства, наоборот, он был достаточно спокоен и даже безмятежен.

— Мистер Бут рассказывает мне как раз о том, как попал сюда и что с ним произошло. — Шепотом пояснил мне Саймон.

Дед улыбнулся мне и подвинулся на кровати. Я неуверенно сел.

— Я плохо помню. Все говорят, что я глупый и у меня пустая голова, поэтому в ней ничего не держится. Я, наверное, был очень маленьким, когда родители отдали меня сюда. Они просто не справлялись со мной. Я был плохим сыном, и им пришлось меня отдать.