— Пил? — прямо спросил Крячко.

— Пил! — так же прямо ответил Смирнов. — Сначала мне хватало стакана, чтобы в сон без кошмаров провалиться, а потом и бутылки стало мало. Когда Владимир Николаевич в Москву по делам приезжал, всегда к нам заходил, пытался меня к жизни вернуть. Что в таких случаях говорят? «Соберись! Будь мужиком! Нервы в комок! Волю в кулак!» А я инвалид безногий, что мне делать? Меня даже дворником на работу не возьмут. Понял я, что выхода у меня нет, обуза для семьи. Пенсия у меня копеечная, зарабатывать не могу. Мать, чтобы я хоть немного поспать мог, вынуждена была мне на свои деньги водку покупать. Вот тут я и пожалел, что не убили меня тогда «чехи».

— И решил эту ошибку исправить, — тихо сказал Лев.

— Да! Благо квартира на девятом этаже. Но Галька не дала, вернулась раньше времени. Повисла на мне, с ног свалила, а потом — и откуда только силы взялись? — в комнату с балкона затащила. Осиповы к тому времени уже за город переехали. Отправилась мама к Илье Павловичу и попросила его со мной поговорить. Привезла его к нам, посмотрел он на меня и пожалел. Переселился обратно в город и начал со мной разговаривать. Слова вроде бы самые обыкновенные, а на душе от них теплее и светлее становится. Вера появляется, что еще не все в жизни потеряно. Тут мне Владимир Николаевич с хорошим протезом помог, и стал я на нормального человека похож. Выходил меня Илья Павлович. Я заметил, что он к себе за город обратно не торопится, а потом узнал, что Осипов каждый день в Бурденко ездит и таких же, как я, парней, войной пришибленных, к жизни возвращает. С Мишкой-то мы все время созванивались. Он в Твери жил. Я знал, что у него та же история, что и у меня. Попросил Владимира Николаевича, и он помог Мишке в Бурденко попасть. Когда там лечился, я его навещал и со всеми остальными познакомился. Так что нас, тех, кого Илья Павлович спас, много. Если окажется, что та сволочь, которая на него руку подняла, из их числа, я ее убью. Сам. Никому не доверю. А потом можете меня сажать.

— Ничего у тебя из этого не выйдет, — уверенно сказал Лев Иванович и объяснил: — Перед тобой столько желающих, что до тебя очередь не дойдет.

«А я-то еще пытался его тюрьмой напугать! Да ему теперь и в аду страшно не будет!» — подумал Гуров.

Некоторое время все молчали. Да и о чем можно было говорить, услышав такое?

Наконец-то Орлов сказал:

— Да, парень, пожевала тебя жизнь во все зубы! Из-за дурости одного человека столько ни в чем не повинных мальчишек полегло. А сколько судеб искалечено…

— Об этом сейчас как-то не принято говорить и вспоминать, словно и не было ничего. Но те, кто выжил, все помнят и никогда не забудут, — севшим от ярости, каким-то незнакомым голосом произнес Смирнов.

Потом он словно очнулся, помотал головой, прогоняя страшные воспоминания, потрогал ногу и сказал:

— Кажется, все нормально, можно снова протез надевать.

Чтобы не смущать его, друзья вышли в кабинет, и Гуров яростным шепотом спросил у Крячко:

— Я тебя о чем просил? Почему мы только сейчас все узнали?

— А когда бы я смог с людьми связаться, если с самого утра все так закрутилось, что минуты свободной не было? — оправдывался тот.

— Зато теперь мне понятно, почему у Щербакова в области, где он служил, никогда не было межнациональных конфликтов, — заявил Орлов.

— Из-за полного отсутствия одной из конфликтующих сторон, — с усмешкой проговорил Лев Иванович.

Тут из комнаты отдыха вышел Геннадий, приведший себя в порядок, посмотрел на часы и сказал:

— В общем-то, уже можно попробовать позвонить. Но я предлагаю это сделать из кабинета Владимира Николаевича. — Все удивленно уставились на него, и он объяснил: — Понимаете, я для Ирины Дмитриевны не авторитет, а просто друг ее сына. Никого из вас она вообще не знает. А вот Владимира Николаевича послушается, потому как его очень уважает.

— Тогда сам ему и звони, — предложил Орлов. — Это для тебя он почти родственник, а для всех нас — начальство.

Геннадий достал сотовый, отошел немного в сторону и позвонил Щербакову.

Поговорив с ним, он повернулся к остальным и сказал:

— Пойдемте, он нас ждет.

— Без меня обойдетесь, — заявил Орлов. — Мне тут и других дел хватает.

Геннадий и Гуров с Крячко пошли к Щербакову.

— Дожили! В кабинет к начальнику главка нас, двух полковников, ведет по блату лицо насквозь штатское и совершенно постороннее. Как детсадовцев на прогулку. Гена, нам с Левой за руки взяться? А то ведь можем потеряться по дороге, — выдал Стас в своей типичной манере.

— Все бы вам хохмить, Станислав Васильевич, — укоризненно ответил ему на это Смирнов.

В приемной чудеса продолжились. Секретарша Щербакова была унаследована им от предшественника. Эта пятидесятилетняя дама досконально знала не только свое дело, но и подноготную всех без исключения сотрудников главка, потому что пережила за своим столом не одно поколение руководителей. Она осознавала значимость своего положения и удостаивала взглядом не всех начальников управлений.

При виде Гурова женщина ему мило улыбнулась и доверительно сообщила:

— Лев Иванович, все документы курьер еще утром по адресам развез, так что за это не волнуйтесь. Проходите, Владимир Николаевич вас ждет.

Изумленный Гуров в ответ тоже улыбнулся и только что ножкой не пошаркал, а вот Крячко у него за спиной тихонько, но очень ехидно похихикал.

«Ну, Стас! Дай только нам вдвоем остаться! — зловеще подумал сыщик. — Ты у меня за все ответишь!»

Щербаков сразу спросил:

— Что-нибудь новое есть?

— Нет, но должно быть, — туманно ответил Гуров, наткнулся на непонимающий взгляд Владимира Николаевича и пояснил: — Не мог Осипов вот так, с бухты-барахты, и детей в Америку завернуть, и жену уговорить с ними уехать. Он должен был ей как-то объяснить необходимость этого. Кроме того, не исключаю, что муж сказал ей, где оставит, предположим, письмо с объяснениями на случай его смерти. Теперь вам предстоит убедить ее ответить на наши вопросы.

— Понял, — сказал Щербаков. — Гена, звони по скайпу Елене и уговори ее отдать смартфон Ирине Дмитриевне, а потом передашь свой мне.

Геннадий позвонил. Видимость и слышимость были прекрасные. Но когда Елена узнала, что звонок не связан с состоянием здоровья отца, она уперлась и ни в какую не хотела беспокоить мать, которой только-только стало немного получше. Смирнов уговаривал ее, как только мог.

Потом сыщик не выдержал и забрал у него смартфон.

— Здравствуйте, Елена Ильинична, — сказал он симпатичной женщине с упрямо сжатыми губами. — Я полковник полиции Лев Иванович Гуров, занимаюсь делом о нападении на вашего отца. Вы должны понять следующее. Ваш отец стал обладателем некоей информации. Илья Павлович осознавал опасность ситуации и не преувеличивал ее, раз и вас с братом, и вашу маму срочно отправил в Америку. Он за вас боялся. Для того чтобы доктор Осипов не смог как-то использовать эту информацию, его пытались убить. Сейчас он находится в госпитале под охраной. Но как только его выпишут и ваш отец вернется домой, можете быть уверены, что попытка убить его повторится. На этот раз преступники могут добиться своего.