шампанское, – и жалобно: – я тоже хочу выпить, всего лишь малюсенький глоточек, – и показала пальцами правой руки. – Вот такусенький…

Хлопок, искрящийся напиток разлит по бокалам, и вот он – Новый год.

– С Новым годом, Света!

– С Новым годом, Артем!

– С Новым годом, наши малыши!

Артем погладил живот Светланы и поцеловал ее так нежно, как никто никогда не целовал на всем белом свете!

Они были действительно счастливы!!!

ЭПИЛОГ

Развод с Кристиной Артем оформил быстро, имущество разделили по обоюдному согласию: ей достались квартира и дача в Санкт-Петербурге, Артему – дом на Кипре. Он не только простил бывшую жену, но даже был ей благодарен за то, что ее поступок помог ему встретить Светлану.

С Евгением оказалось сложнее – он категорически не хотел давать Светлане развод. Пришлось пройти через нескольких унизительных судебных процессов, но в конце концов дело благополучно завершилось. Раздела имущества не было – Светлана все оставила бывшему мужу и его сыну.

Поженились Артем и Светлана в мае – это самое красивое время года на Кипре. Они обвенчались в местной церкви в присутствии родителей и близких друзей. Вскоре у них родились сынишка Слава и дочка Аня, а еще через два года – дочка Настя. Получилась очень дружная и счастливая семья.

Кристина вышла замуж за эстонца и переехала жить в Таллин. Прямо в новогоднюю ночь она родила сына, которого назвали Альберт. Живут хорошо.

Евгений спился и из-за этого потерял работу, от случая к случаю подрабатывает в магазине грузчиком. Все заработанные деньги он сразу пропивает с дружками. Его лишили родительских прав, и теперь Сашка живет вместе с матерью.

Вот так, каждому – свое!

СТАРЫЙ ДОМ

Этот дом был построен в конце XIX века: добротный четырехэтажный особняк из кирпича завода Пирогова, с фасадом, облицованным гранитом и мрамором, и оштукатуренным двором. Из его окон открывался прекрасный вид на Фонтанку. Просторные квартиры с высокими потолками и большими окнами, широкая парадная лестница с коваными поручнями и просторными лестничными площадками. Одним словом, солидное строение, выполненное в лучших петербургских традициях.

До революции здесь жили известные предприниматели, ученые, представители интеллигенции. Встречаясь на лестнице, они обсуждали городские новости, а по праздникам ходили друг к другу в гости. Жили дружно. Домовладельцем был Петр Андреевич Магнецкий, очень душевный человек: знал по имени всех жильцов, заботился о них, как о членах своей семьи, откликался на любую просьбу. Сам с женой и детьми занимал несколько квартир на последнем этаже дома. О доме заботился с утра до вечера. Кругом – чистота и полный порядок. Ведь все свое, родное.

После революции дом перешел в собственность государства. Из просторных квартир наделали «клетушек» и заселили их огромным количеством людей, кое-как сосуществующих на общих кухнях, в туалетах и душевых. Семье бывшего домовладельца досталась одна тесная комнатка. «Скажи спасибо советской власти, что не выселили!» – заявил ему новоиспеченный начальник жилкомотдела, в распоряжение которого и поступил дом. Одним словом, получился типичный коммунальный дом с соответствующим техобслуживанием, после десяти лет которого все было изуродовано, а красивая парадная лестница превратилась в гадюшник с грязными обшарпанными стенами, искореженными перилами и разбитыми ступенями.

***

Генрих Альбертович жил в доме с самого рождения. А родился он в 1926 году в семье ученого и врача. Когда-то здесь жили его бабушка и дедушка, появился на свет отец. В стенах этого дома прошли тяжелые времена гражданской войны, годы сталинских репрессий, Великая Отечественная война, хрущевская оттепель и брежневский застой. Перестройка ознаменовалась несколькими попытками захвата дома сомнительными риэлторами – рейдерами. Новомодные слова – «риэлтор», «рейдер» – резали слух, а, по мнению Генриха Альбертовича, эти люди были обычными жуликами и преступниками. Наконец приватизация отдельных комнат и полное запустение. В какой-то момент дом просто стал ничейным. Ни государственным, потому что многие комнаты были приватизированы, ни частным, потому что некоторые комнаты оставались государственными. К этому времени его здоровье, как и здоровье Генриха Альбертовича, пошатнулось: стены, особенно со стороны двора, дали трещины, штукатурка во многих местах поотваливалась, выставив напоказ кирпичную кладку, все коммуникации прохудились, а повсеместные протечки лишь ускоряли разрушение. Жильцы пытались где-то что-то подлатать, но это было бесполезно. Требовался капитальный ремонт, а для этого необходимо объявить дом находящимся в аварийном состоянии и получить согласие всех жильцов на переезд в спальные районы города.

Существовал и другой вариант – всем скинуться и набрать сумму, достаточную для оплатыремонта и проживания на это время. Деньги нужны были немалые, а большинство жильцов – люди простые и таких средств не имели. В итоге после жарких споров организовали ТСЖ и стали писать письма в разные инстанции с просьбой выделить нужную сумму на ремонт, но желания помочь никто не проявил. Переселяться в спальные районы все дружно отказались: кому охота съезжать с привычного и такого замечательного места в центре? Время шло, и дом рушился буквально на глазах. Генрих Альбертович угасал вместе с ним…

Судьба Генриха Альбертовича была непростой. Отца в суровые 1930-е годы репрессировали, мать не выдержала испытаний и тяжело заболела. Единственный сын, пожертвовав своим счастьем и личным благополучием, все время посвятил уходу за мамой. Они вместе пережили блокаду. Сразу после войны мать умерла, и Генрих Альбертович остался один, без родных и близких. Даже друзей не было, хотя с окружающими он ладил. Жильцы дома не то чтобы его любили, но относились с уважением. Он всегда откликался на любую просьбу, многие занимали у него «до получки». Дело в том, что Генрих Альбертович был адвокатом и неплохо зарабатывал. В 65 лет он вышел на пенсию, но продолжал консультировать, что давало хорошую прибавку к пенсии. Правда, сил становилось все меньше, законодательство – путаннее, а чиновники – агрессивнее. Так что клиентов было немного. Можно сказать, что в последнее время несмотря на общительность Генрих Альбертович вел жизнь затворника. И очень переживал за судьбу дома. Это был его единственный близкий друг, пусть и неодушевленный. Хотя почему неодушевленный? Вон какие страсти кипят вокруг него!

– Спасать надо друга, – задумался Генрих Альбертович.

На следующий день ближе к обеду он пошел к председателю ТСЖ, полковнику в отставке:

– Что будем с домом делать, Никитич? – спросил после приветствия Генрих Альбертович.

– Что я могу сделать? Переезжать народ не хочет, а денег на ремонт нет.

– А если я найду деньги? – вдруг неожиданно спросил старый адвокат.

– Это где же ты найдешь? Банк что ли ограбишь? – с сарказмом произнес Никитич.

– Для ограбления банка я