– Сергей Александрович, – сказал Арбуз Иваныч, доставая какие-то бумажки, – вот посмотрите, счет за материал.

Папа взял этот счет и сильно удивился:

– Это же копейки. За что же такая милость?

– Полковники тоже люди, – заметил Арбуз. – Не волнуйтесь, все законно. Эти материалы давно списаны и уценены. В соответствии с нормативами. Подписывайте, не беспокойтесь.

– Ладно, – сказал папа. – Немного позже. – И он убрал листочек в карман.

Арбузу это не очень понравилось. Но он ничего не возразил. А потом встал и сказал:

– Можно с вами поговорить по делу? В сторонке.

– Отчего же нет? – Папа тоже встал. – Пойдемте на диван. Только садитесь осторожно. Он воет.

Они пошли к дивану. Павлик проводил их настороженным взглядом. А потом стал занимать гостей веселым разговором.

Диван довольно гостеприимно отнесся к посетителям. Поворчал немного и затих. Наверное, к разговору прислушивался. Но вдруг услышал что-то такое, что взревел укушенным медведем. Это встали, вернее, разом вскочили папа и Арбуз.

– Все, – довольно спокойно сказал папа, – поговорили. И завтра же утром чтобы ничего этого, – он указал на доски, – здесь не было.

– Как знаете, – с затаенной злобой сказал Арбуз. – И кто из нас пожалеет – еще неизвестно.

Тут папа приостановился.

– Вы пытались дать мне взятку – я стерпел. Теперь вы мне угрожаете – этого я стерпеть не могу. Вон отсюда! Вместе со своей командой.

– А мы не ихняя команда! – заверещали хохлатки. – Мы сами по себе.

Но они быстренько покидали в сумки остатки пирожков и вместе с Арбузом исчезли за калиткой в темноте летней ночи.

– Где-то я его видел, – вдруг сказал Кощей. – И этих теток тоже.

– На станции, – хихикнул Алешка. – Они там пирожками торгуют.

– Ты не прав, – покачал головой Кощей. – Тут другая заморочка.

– Коваль? – спросил его папа. – Проходили по делу о хищении картин у писателя Красникова? Занимались маскировкой?

– Так точно, гражданин полковник. Сдается мне…

– Подождите, – сказал папа. – Тут есть две пары юных ушей. Отойдем в сторонку.

Они, конечно, в сторонку отошли, но и две пары юных ушей развернулись им вслед, как радиолокаторы. Однако уловить удалось немного. Обрывки какие-то: «Кликуха у него – Ванятка… У Леонарда на подхвате… Наводчицы…»

По Алешкиным глазам я понял его желание: «С этого места – поподробнее, пожалуйста». Но желание не было высказано, а значит, и не было исполнено.

Папа стал собираться в Москву. А Павлик собираться не стал. Они о чем-то еще пошептались, и папа уехал, а Павлик ушел.

– К невесте пошел, – сказал ему вслед Алешка. – Соскучился по июльской девушке.

Мама хотела дать ему подзатыльник, но передумала. И сказала:

– Раз уж все нас покинули, давайте еще чайку попьем. У Алешки полные карманы конфет. Только я комаров боюсь. У меня на них лимит кончается.

Про этот лимит – смешная семейная легенда. Алешка как-то прочитал страшную историю, как некоторые дикие люди привязывают в лесу какого-нибудь провинившегося человека к дереву, и тучи комаров выпивают из него всю кровь. Мама очень не любит комаров, она сразу же вспомнила свое детство и раннюю молодость, и всех комаров тех лет, которые пили ее кровь. И она решила, что ее не так уж много у нее осталось. Лимит на комариные укусы близится к концу. Я все-таки думаю, что она шутит. Иначе она бы очень любила лягушек – ведь они питаются комарами. Но лягушек, как и мышей, мама тоже не очень любит.

Алешка сломил веточку и пообещал, что будет отгонять от мамы комаров. И размахался так, что чуть не зацепил ее по носу.

– Нет, – вздохнула мама, – лучше все-таки комары.

– Кенгуру бы завести, – задумчиво сказал Алешка.

– Это еще зачем? – всерьез испугалась мама. Она, оказывается, кенгуру тоже боится.

– Как зачем? Будет тут прыгать, комаров ловить. Или лучше стадо лягушек.

– Пошли лучше спать, – сказала мама. – Без лягушек и без кенгуру. Убирайте со стола.

– Давай, Дим, убирай со стола, а я буду тебя от комаров отмахивать.

Ну да, кенгуру-то у нас нет. И стада лягушек тоже. Пока что…

Дома мама опять вовсю любовалась ажурным подсвечником. А Лешка вовсю хвалился, какой он выковал кривой листочек. А потом вдруг заспешил наверх, спать. Как-то подозрительно.

– Ложись, мам, – заботливо сказал он. – И свечки выключай.

– Жалко, – вздохнула мама. – Такая прелесть. Особенно вот этот листочек.

Кривой, конечно.

Больше всех расстроилась мама. Она поняла, что ее мечта о комнате на втором этаже принимает все более туманные и расплывчатые очертания. И она, конечно, огорчилась, что любезный Иван Иваныч, который выпил в ее гостеприимном сарае цистерны две чая, оказался жалким аферистом. А симпатичные и веселые хохлатки – его сообщницами.

– Леш, – спросила мама на следующее утро, – как ты думаешь, зачем они с нами подружились со своими пирожками и «уишнями» в банках?

Лешка промолчал. То ли маму не хотел тревожить, то ли сам еще не знал, то ли… не хотел спугнуть хохлаток.

– Леш, – продолжила мама, – а кто из них тетушка Марта?

– Никто, – сказал Алешка. – Еще не хватало. – Он незаметно подмигнул мне.

Я его подмигивание понял так: не удивляйся, не делай большие глаза, тетушка Марта не все должна знать.

– Леш, – опять спросила мама, – а вот эти пирожки, которые они приносили… они съедобные, как ты думаешь?

Мама у нас очень красивая, но очень наивная. И забывчивая.

– Не отравлены, не бойся, – успокоил ее Алешка. – А вообще, они мне нравятся. Мне их даже жалко.

– Пирожки?

– Хохлатки. Они, мам, добрые. Это, мам, их Арбуз Иваныч с толку сбивает. – И без всякого перехода: – А можно мы к Кощею сходим? Чего-нибудь еще скуем. Фигню какую-нибудь. Вроде аленького цветочка. Подарим его тебе на 8 Марта. Ты будешь счастлива.

– Ну если так, если ты не врешь, то идите. Но к обеду чтоб были дома.

Я не стал ничего спрашивать у Алешки. Он так решительно шагал в сторону кузни, что даже показался мне полководцем давних лет. Прямо так: на груди бинокль и два ордена, на правом боку маузер в деревянной кобуре, на левом – шашка. И руками отмахивает, как солдат в строю.

Спроси его сейчас: «Лех, а Лех…», он тут же отрубит:

– Отставить! Разговорчики в строю! Левой, левой, раз-два-три!

Оставалось только ждать развития событий и постараться понять, в какую сторону они развиваются.