Камиль закидывает голову к потолку, глубоко вздыхает. Кажется, ему нужно время, чтобы сбросить возникший эмоциональный накал.

— Я бы хотел знать, почему ты это делаешь, — произносит он спустя секунд десять уже спокойно. — Еще день назад ты горела проектом ресторана и фонтанировала идеями.

— Shit happens, — безэмоционально роняю я, уставившись в плинтус. — Серьезно. Можешь не допытываться. И то, что ты лично сюда притащился, чтобы уговорить не увольняться, мне нисколько не льстит. Найдете кого-нибудь другого. Незаменимых людей не бывает.

В ответ слышится смешок.

— Думаешь, дело только в работе?

— А в чем еще? Уж не на крыльях любви ты сюда прилетел. Тем более, вчера ты наверняка видел, как я целовалась с твоим братом. Удивительно, что ты до сих пор не переехал в другую страну, чтобы не мешать нашему с ним счастью.

— Это разве что-то значило?

— Что нужно тебе от меня, а? — устало шепчу я, поднимая глаза. — Хочешь, правду скажу? Ты меня та-а-ак заебал. То, что ты постоянно торчишь где-то рядом непонятно для чего.

— А как ты меня достала — не описать, — парирует он, удерживая мой взгляд. — Знала бы ты, сколько раз я жалел, что под это твое трудоустройство подписался.

Навалившись на стену всем телом, я беззвучно смеюсь. Я? Достала его? Чем же это, интересно? Тем, что работала сверхурочно и на любую поставленную задачу откликалась, как военная овчарка? Или тем, что не устроила оглушительного скандала, когда он не пришел на мой день рождения, как обещал?

— Да что я тебе вообще сделала?

Тяжело вздохнув, Камиль делает шаг вперед, неожиданно быстро оказываясь совсем близко. Из-за того, что я стою босиком и съежившись, он оказывается выше меня на целую голову.

— Ты мне жизнь усложнила в тысячу раз, — до странности тихо и серьезно говорит он, глядя на меня сверху вниз. — Вроде головой понимаю, что не по пути нам — и все равно. Другая ты… Упрямая, честная, с яйцами. И прибить тебя хочется, и не думать не получается.

Смысл этих слов вливается в меня даже не по слогам, а по буквам. Слишком сильны эмоциональные качели, чтобы так просто в них поверить.

— Скажи, для чего ты приехал, — требую я, глядя ему в глаза.

— Пока по лестнице поднимался, думал, что недоразумение с Элиной надо тебе объяснить. И сказать, что ерундой не занималась и возвращалась на работу.

— Но очевидно, что больше ты об этом не думаешь.

Камиль качает головой.

— Сейчас думаю о другом.

Я поднимаю брови, мол, говори.

Он придвигается ближе, так что теперь я полностью оказываюсь во власти его запаха. Это странно, что какая-то парфюмерная композиция может так быстро оживлять кровь и ускорять биение сердца. Разбитость и эмоциональная апатия исчезают с каждой секундной, наполняя тело первобытным желанием жить.

— Думаю о том, что по тебе соскучился, — говорит Камиль, склонившись над моим лбом.

Я вздрагиваю всем телом, потому что его ладонь ложится мне на бедро и нетерпеливо сдавливает.

— И про то, что прямо сейчас так сильно хочу тебя трахнуть.

26

Камиль — единственный человек в моей жизни, который способен превратить меня в дуру одним своим присутствием, заставляя совершать абсолютно безбашенные и нелогичные поступки. Единственный человек, рядом с которым мои эмоции способны скакнуть из глубокого минора в высокий мажор и за мгновение вернуться обратно.

Еще минуту назад из-за эмоциональной выпотрошенности у меня не было сил разговаривать, но стоило ему придвинуться ближе и сказать пару интимных фраз, как мое тело ожило и кипит. Хочет меня. Соскучился.

— Можешь засунуть свои хотелки, куда подальше. — Я пытаюсь звучать грубо и с вызовом, но шершавые нотки в голосе не дают сделать этого достаточно правдоподобно.

— Снова дерзишь?

Ничего не ответив, я упираюсь ладонью в руку, лежащую на моем бедре, пытаясь ее откинуть: мол, не думай, что я шучу. Тщетно. Пальцы Камиля вонзились в кожу, как приклеенные.

Нахмурившись, я впиваюсь в него взглядом, призванным выразить все мое возмущение, и замираю, словно загипнотизированная. Глаза Камиля смотрят в мои, расширенные и полные нетерпения, от его тела исходит жар. Он не шевелится, не пытается меня лапать — просто смотрит, словно проверяя силу своего влияния на меня. Будто рассчитывает, что сгорающий между нами кислород заставит меня сдаться. И самое паршивое в этом, что с каждой новой секундой мое желание обжечься об его кожу растет.

Рехнулась? — опасливо шепчет крошечная разумная часть меня. — Ты же уволилась ради того, чтобы больше никогда его не встречать. Просто пни его в пах и выстави за дверь.

Проблема в том, что когда свалился на самое дно и провалялся там какое-то время, сложно как ни в чем не бывало удерживать планку. Для этого нужно подняться, стряхнуть с колен грязь и тину, отмыть лицо и заново учиться шагать по миру с улыбкой. Слишком много необходимо усилий. Куда соблазнительнее дать слабину и какое-то время не пытаться карабкаться к свету. Ведь ты уже побывал на дне, и репутация все равно подмочена. А ниже падать все равно некуда.

— Что ты меня гипнотизируешь? — спрашиваю я, сощурившись. Моя рука больше не пытается избавиться от руки Камиля на своем бедре, а голос больше не звучит жалко, устало или просяще. Он звенит издевкой.

Камиль все понимает без дальнейших пояснений: затыкает мой рот своим и нетерпеливым толчком вжимает меня в стену. Его тело даже горячее, чем я себе представляла. Твердое, сильное, мужское…

Безумие еще никогда не было настолько исцеляющим. Да, это именно то слово. Я ненавижу себя за то, что его грубые касания делают меня настолько живой. Презираю себя за то, что успела стать такой зависимой от его тела и запаха. Что эта первобытная тяга внезапно стала важнее достоинства и самоуважения.

— Скажи, что хочешь меня, — шиплю я, уворачиваясь от напора его губ. Даже секундное сопротивление дается мне непросто, потому что пальцы зудят от потребности расцарапать ему кожу, вцепиться ему в волосы, сдавить его член.

— Покомандовать решила? — хрипло осведомляется Камиль, перехватывая мой подбородок ладонью. И потом будто сдавшись, признает: — Да, хочу. Потому что очень по тебе