Людмила Крупская

Меня в Новую Деревню привезли друзья. Я знала уже, что есть такой замечательный священник, отец Александр Мень. И когда я пришла в храм, то была крайне удивлена, что бабушек там было мало, там было много интеллигенции, молодых людей, и все они друг друга знают! Меня это поразило. И когда я увидела отца Александра, я не всё понимала, что он говорит, но я видела, как он говорит! Я видела, что этот человек «горит!» Для меня это было как шок. Первое впечатление было очень сильным.

Андрей Мановцев

«Смерть – это главное событие в жизни человека», – услышал я от отца Александра Меня весной 1981 года, при первом знакомстве, в очень важном для меня разговоре. В ноябре 1980 года умерла моя мама, после чего я пережил обращение в веру, крестился. Я почти ничего не знал, не понял даже, что меня причастили после крещения; сейчас мне кажется, что я о причастии вообще услышал только от отца Александра. Мне необходим был разговор со священником о некоторых моментах, связанных с маминой смертью. В дружеском семействе меня взялись познакомить с отцом Александром. И те слова, с которых он начал, как раз и стоило мне услышать. Помню, однако, что при всём их значении для меня показались эти слова как бы слишком яркими. Но нетрудно представить, как часто я вспоминал их после смерти отца Александра и как лишь горестно дивился тому, сколь подходящими оказались они для него самого.

Ольга Милованова

Это было в 1981 году. Я ехала в электричке в Пушкино, где училась в музыкальном училище. В вагоне напротив меня сидел священник, красивый, с умными глазами. Он разговаривал со своими попутчиками, а потом взглянул на меня. Взгляд его был удивительно поддерживающим, что никак не вязалось с моими тогдашними представлениями о священниках. Помимо моей воли во мне стала происходить какая-то странная работа: вся моя жизнь прошла перед моим мысленным взором. И это продолжалось, как мне показалось, очень долго.

Когда мы стали подъезжать к станции Пушкино, священник, увидев, что я собираюсь выходить, позвал меня. Я медлила. Женщина, которая ехала вместе с ним, громко сказала мне: «Да подойдите же к нему, батюшка хочет вам подарить книгу». Она спросила, как меня зовут, а священник подписал какую-то книгу. Но я смутилась, сочла это просто недоразумением, на протянутую мне книгу удивлённо отреагировала: «Это мне? Зачем? Мне не нужно!» В общем, я его огорчила. Я это понимала, но сделать с собой ничего не могла, я спешила к выходу. Но священник стал приглашать меня в храм, в какую-то «новую деревню», сказал, что его зовут отец Александр Мень. Он рассказал, как доехать в его храм от Пушкино на автобусе. «Приходите, – сказал он, а потом добавил: – Если хотите, конечно».

Я закивала головой, но уже пора было выходить, и мне было очень жаль, что я толком и не поняла, в каком храме и в какой деревне он служит. Я выскочила из электрички в полном недоумении. Но весь день я ощущала какой-то необыкновенный прилив сил.

С тех пор мне стали сниться сны, что я еду в электричке и должна где-то сойти, но не знаю точно – где, и что там меня ждёт кто-то необыкновенный. Так в Новую Деревню я к нему и не пришла, а он меня очень ждал, как мне кажется.

Уже после смерти отца Александра ко мне стали приходить его книги, сначала из серии «В поисках Пути, Истины и Жизни», «Сын Человеческий», потом другие. У меня было такое ощущение, что эти книги я ждала всю жизнь. Я была совершенно поражена, читая их, от каждого слова словно горела. Я начала молиться отцу Александру – это стало моей потребностью. И снова мне приснился сон, что я еду в электричке, и на этот раз выхожу в нужном месте и вижу дерево, удивительно знакомое и бесконечно родное. Размеры этого дерева и размах ветвей было совершенно невозможно определить, как невозможно определить размеры гор. Я долго-долго бегу к этому дереву и наконец падаю на мягкий слой опавших листьев, поджимаю ноги, смотрю вверх, чтобы увидеть, вся ли я нахожусь под сенью этого могучего дерева. Вижу себя под его ветвями и успокаиваюсь – добежала. Проснулась я с чувством огромной радости, а внутри у меня звучало слово «ОТЕЧЕСТВО».

Марина Михайлова

Я познакомилась с отцом Александром Менем благодаря Льву Большакову. Сейчас он священник, служит в Карельской епархии, в городе Кондопога. Тогда он ещё не был рукоположен, работал в Институте археологии, а жена его, Юлия Большакова, была уже довольно известным иконописцем. Они были духовными детьми отца Александра, и у них дома собиралась молитвенная группа, что по тем временам было не просто нетипично, но и наказуемо. Так случилось, что я познакомилась с Большаковыми, благодаря им прошла катехизацию (они тогда катехизировали людей тайно, на квартирах), потом стала к ним ходить на евангельские чтения. Однажды я пришла к ним чуть пораньше и увидела на кухне отца Александра, который пил кофе и беседовал с Львом и Юлей о «Мастере и Маргарите» Булгакова. К тому времени я уже прочла некоторые батюшкины книги, и меня поразило его живое слово о Христе. Увидеть человека, написавшего эти удивительные вещи, для меня было счастьем и радостью. В последние два года жизни отца Александра (мы познакомились в 1988-м году, а в 1990-м его убили) я приезжала к нему на исповедь в Москву – не очень часто, раз в месяц, раз в два месяца, но всё-таки смогла с ним немного побыть. Это, конечно, одна из лучших встреч в моей жизни.

Лада Негруль

Моя подруга Маша Тёмина звала меня поехать с ней в Новую Деревню, но я не понимала поначалу, зачем нужно ехать так далеко от Москвы, чтобы причаститься и исповедоваться. И только прибыв на место, всё поняла…

Потом я слышала, как отец Александр, говоря на своих лекциях о Христе, подчёркивал, что было что-то такое в Его внешности, что поражало людей сразу, ведь в Евангелии сказано, что апостолы «тотчас» оставляли все свои дела и следовали за Ним. Это верно и по отношению к самому отцу Александру. Он был не только внешне очень красив, но эта внешность была пронизана внутренним огнём, пламенным духом, которым горели его глаза. В общем, увидев его в храме в Новой Деревне (он говорил слово перед исповедью), я остолбенела. Просто прикипела к деревянному полу и стояла как громом поражённая.

Маша мне говорит: «Сейчас я пойду на исповедь и после неё поговорю о тебе, а ты встань за мной и подойдёшь следом». Так мы и сделали. Но дело в том, что перед этим я ходила в Москве к священнику, который очень плохо относился к отцу Александру и был по духу ему совершенно чужд. И Маша, честно рассказав батюшке об этом, невольно таким образом дала мне очень скверную «рекомендацию». Поэтому когда я подошла к отцу вслед за Машей, он даже не взглянул на меня, а быстро проговорил, что у него в приходе уже очень много народу и что он после службы напишет мне рекомендательное письмо к своему знакомому священнику, чтоб я смогла ездить к нему. Я чуть не заплакала от обиды. Вышла из храма, села, смотрю на купола и думаю: «Если я сейчас отсюда уйду, то вся моя жизнь пройдёт мимо». И дальше произошло внутри меня что-то невероятное, никогда ни до, ни после со мной такого не было. Откуда набралась я такой наглости?! Каждый, кто видел отца Александра вблизи, может подтвердить, что вокруг него было такое мощное «биополе», что к нему не так просто было близко подойти. Но меня подняла какая-то волна и понесла в храм. Я решительно подошла к отцу, взяла его за рукав и сказала: «Отец Александр, можно вас на минуту?» Он развернулся ко мне, и вот тут он на меня посмотрел, и скорее не на меня, а сквозь, куда-то в самую глубину моих глаз, настолько проницательно, словно прожёг взглядом! И тут я, набравшись смелости, выпалила: «Вы мне можете не писать никаких рекомендательных писем, потому что я от вас никуда не уйду!» Отец Александр засмеялся: «Ну, я всё же сейчас напишу…» «Нет, не надо! Если у вас нет времени, вы можете меня ничему не учить, я сама буду у вас учиться», – сказала я, повернулась и пошла.