серыми пятнами и, наконец, почувствовалась долгожданная прохлада. Сначала она медленно подступала в виде легкого ветерка, от которого языки пламени трепыхались и прижимались к земле, подражая деревьям. Но чем ниже опускалось солнце и длиннее становились тени, тем быстрее остывал воздух, словно и не было никакой жары.

— Как-то зябко, — пробормотала Алина, подбрасывая ветки в костер и кутаясь в лиинскую ткань.

На этот раз Вилат не молчал, потому что слова девушки были не капризом, а фактом:

— Тоже заметил. Солнце еще не село, но температура резко упала. Наверно на солнце перегрелись.

— И горы стали ближе, — прошептала она, даже не слушая мужчину. — Горы же не могут стать ближе просто так? Мы же никуда с места не двигались.

Вилат обернулся и удивленно поднял брови: горы и в самом деле стали значительно ближе. Те самые, которые днем едва виднелись на горизонте. Их можно было бы спутать с облаками, вот только за день на небе не появилось ни одного облачка.

— Что-то мне кажется, что это не фига не горы. — пробубнила Алина.

— Тебе, как жителю планеты, должно быть видней. В Новом Саноре нет гор вообще.

Но и на Земле не было ходячих гор. Алина встала с места с сделала несколько шагов в сторону странных гор, которые приближались все быстрее. Где-то там, предположительно на севере, весь горизонт был устлан не горами, а низкими черными тучами. И чем ближе эти тучи подходили, тем холоднее становилось. Даже легкий, освежающий ветерок начал показывать зубы, усиливая порывы.

— Это не горы, Вилат. Это огромная туча и она идет прямо на нас.

— Туча, в смысле, водяной пар в атмосфере или просто что-то большое?

— В том самом смысле. Это огромная туча, которая несет с собой ветер и холод. Давай-ка, туши костер и пошли в челнок. Мы же сможем его закрыть? — Алина с волнением посмотрела на мужчину, который никак не разделял ее беспокойства.

— Ты про трап? Да, руками закроем.

В челноке все еще сохранялась влажная духота уходящего дня. Уже не такая липкая, но все еще ощутимая. Вилат вручную закрыл трап и внутри воцарился неприятный полумрак. В иллюминатор все еще пробивались багровые лучи уходящего солнца, однако медленно и неотвратимо его закрывала странная туча. Сначала это была маленькая полоска на горизонте, которая с каждым часом росла, пока не закрыла огрызок солнца целиком. Последнее, что успела разглядеть девушка — мелкие капли дождя в перемешку с крупными хлопьями снега.

Теперь челнок освещала лишь монотонно мигающая желтая кнопка.

— Большая туча, — недовольно цокнул языком Вилат, разглядывая небо, — может помешать сигналу. Вот поэтому я не люблю планеты, слишком много помех.

— Там снег пошел. — бормотала Алина, скрестив руки на груди, потому что холод начал пробираться и в челнок. — Если ночь такая же длинная, как и день, мы с тобой замерзнем.

— Какие предложения, землянка?

— Взлететь сможем? Давай все вернем как было и переждем ночь на орбите.

Вилат в голос рассмеялся и в полумраке развел руками:

— Как ты себе представляешь работу в темноте? Я же ничего не увижу. Да и дел тут на полдня. Это же не просто пару проводов переключить.

— Вилат, я не шучу. Мы замерзнем и не доживем до рассвета. Поднимай челнок.

Что такое холод Вилат практически не знал. Лишь однажды он замерзал, в далеком детстве, когда на станции вырубились системы жизнеобеспечения. Тогда маленькому Вилату впервые объяснили, что на планетах смена погоды обычное явление. Это открытие было для ребенка небольшим потрясением, поскольку он считал, что абсолютно в любом уголке Альянса всегда будет одинаковая погода, как и на его родной станции.

— Если прямо сейчас поднимем челнок, то замерзнем на орбите. Там, — он вытянул указательный палец наверх, — будет еще холодней, чем здесь. Уж поверь мне, землянка, я всю жизнь провел в космосе.

— Прошу, сделай хоть что-нибудь.

Даже мрак не помешал разглядеть испуганный взгляд девушки, молящий о помощи. Эрлинцу надо принять решение самостоятельно, что для него было в новинку. Их всегда двое и пока Вилат и Шини не достигнут компромисса, решения не существовало. Теперь за брата выступает землянка и обсуждать с ней любой вопрос очень непривычно. Она же не знает правил ведения диалога, не знает, как надо спорить. У нее все на эмоциях и мнение может поменяться в любую секунду. Как с такой договариваться?

В одном она может быть права — как существо, выросшее на планете, она куда лучше знает, чем может грозить огромное скопление влаги в атмосфере и чем же так страшны белые хлопья за окном чертовой сломанной прозрачной стены. И раз она не просто обеспокоена, а в панике, значит надо что-то делать.

— Ладно, следи за тучей, я попробую что-нибудь придумать. — пробормотал Вилат и на ощупь пошел к закрытым панелям.

Пока эрлинец ковырялся в проводах, подсвечивая рабочее пространство несколькими яркими кнопками, вероломно вытащенными из приборной панели вместе с проводами, погода на планете стремительно портилась. Чем ближе подходила туча, тем сильнее становились порывы ветра. Иногда казалось, что очередной порыв просто перевернет маленький челнок, похоронив выживших на поверхности планеты.

Прошло не меньше часа, пока чрево челнока ожило и где-то под обшивкой загудели невидимые механизмы. Следом за ними включился аварийный свет противного блекло-фиолетового цвета.

— Что ж, уже не плохо. — пробормотал Вилат не отрываясь от проводов. — Сейчас будет не очень приятно.

Следом за его словами что-то хрустнуло и трап медленно открылся до половины и снова закрылся. На этот раз как надо, плотно. Но за ту минуту, что он был приоткрыт, температура в челноке упала до хорошего минуса, а ветер занес с улицы вихрь снега, который в фиолетовом цвете больше напоминал кровавые снежинки.

— Долго еще? — Алина ходила кругами вокруг приборной панели, молясь на желтую кнопку. Но она все так же монотонно мигала, не предвещая даже намека на спасение. Зато рядом загорелась две красные кнопки, которые долгое время молчали. — Вилат, две красные кнопки рядом с желтой — это хорошо или плохо?

— Смотря с какой стороны. — ответил мужчина, не отвлекаясь от работы.

— Слева.

— Тогда плохо.

— Очень плохо?

— Не работает система жизнеобеспечения. Мы скоро задохнемся.

— Но ведь работала же!

— Она не вечна. Мы же на челноке, который больше пары часов и летать-то