В конце декабря Вадим стоял на коленях и выскребал урну. Мимо прошла Таня. Она мазнула взглядом сгорбленную фигуру, прошла вперед, остановилась и вернулась назад. Таня училась с Вадимом в одном классе, была первой красавицей и даже встречалась с ним недолгое время. Парень часто вспоминал девушку в Чусовской колонии. Ощутив, что на него смотрят, дворник выпрямился и бросил взгляд. В Таниных глазах плескались удивление и брезгливость. Дворник снова склонился к урне. Таня немного постояла и ушла к «Ауди», припаркованной неподалеку. Следующим утром сцена повторилась. Таня опять замерла возле Вадима. Вадим опять посмотрел в упор. На этот раз в глазах девушки царила жалость. Вадим разозлился и стал выгребать мусор с остервенением. Таня постояла и ушла. Ей казалось, что она подглядела постыдное, и поэтому не решалась заговорить. То есть у нее не поворачивался язык, а почему он не поворачивался, она и сама не знала. Вадим молчал по схожим соображениям. То есть зачем с ней разговаривать? Дальше-то что? Парень жил настолько бедно, что не ел мяса. Растягивал пачку сигарет на неделю. Из развлечений он мог позволить себе только библиотечные книги. А тут Таня в норковой шубе и на иномарке. Румяная от мороза. С блестящими глазами. И тонкий запах духов вползает в ноздри, диссонируя с ароматом обоссанной урны. Когда Таня пришла и на третий день, Вадим молча встал и ушел в салон. В салоне у него была подсобка с креслом. Вадим сел в кресло и прокусил губу. Из губы потекла тонкая струйка. Он почти смирился с работой дворника, почти забыл свою власть в страшной Чусовской колонии, почти отошел от образа лихого каэмэса по боксу. У Вадима был план — устроиться на вторую работу и пойти учиться на электрика. Теперь этот план трещал по швам. Если он завтра снова выйдет на работу, а возле него опять остановится Таня, то он просто закричит. Не на нее, а в пустоту, как бы отапливая своей яростью холодный декабрьский воздух.

Вытащив из кармана покоцанную «Нокию», Вадим переставил симку и позвонил Кенту. Его обычно чистая речь, отмытая Шукшиным, разительно изменилась.

— Кентуха-братуха, как сам?

— Нормалёк. Излагай, братан. Я тут занят слегка.

— Лавэ хочу. Много лавэ.

— А поебаться не завернуть?

— Заверни. Я кроме той проститутки, которую ты мне подогнал, и не мял никого.

— Дрочишь, что ли?

— Не. Сублимирую.

— Чё?

— Не бери в голову. Будет тема — звони. Я в деле.

— Есть тема. Вечером подъеду. Перетрем.

В тот же день Вадим уволился. Кент приехал в семь вечера. С папочкой и пакетом продуктов. В папочке лежал чертеж. Подельники склонились над столом. Кент тыкал пальцем и пояснял.

— Это коттеджный поселок. Тут, на окраине, наш коттедж. Его недавно построили и не успели везде поставить стеклопакеты. Даже гаража и парковки нет. Цокольные окна деревянные. Стеклорезом их подрежем и проникнем внутрь.

— А дальше?

— Дальше идем на третий этаж. Там сейф. В сейфе десять лямов. Если промедлим — коммерс выведет их в офшор. Ну, или воткнет стеклопакет.

— А сейф-то мы как вскроем?

— Никак. В коттедже будет сын коммерса Ярослав. Он знает комбинацию. Пацану двенадцать лет. От первого брака. Щас коммерс с какой-то молодой тёлкой живет.

— Откуда инфа?

— У Ярослава есть друг Вася. Этот Вася видел, как приятель открыл сейф и спиздил оттуда пять тысяч. Типа — там десять миллионов, папа не заметит. Естественно, Вася разболтал об этом всей улице. А у меня ушки на макушке, сам знаешь.

— Знаю. Если пацан откажется говорить комбинацию, что тогда?

— Ну, закошмарим малость. Мы в масках войдем, со стволами. Вряд ли он будет артачиться.

— Вряд ли, да... Ты понимаешь, что это 162-я?

— Понимаю. А ты понимаешь, что это десять лямов?

— Понимаю. Когда?

— Завтра в девять утра. Твоя доля — три ляма. Зайдем со стороны леса. Стволы и маски у меня есть. Заеду за тобой полдевятого. Лады?

— Лады.

После отъезда Кента Вадим не находил себе места. Он не боялся и не волновался, а просто не был уверен, что идет правильным путем. Решив, что он идет куда идется, парень успокоился и вышел на прогулку. Он специально надел лучшие вещи (дубленку, джемпер с горлом, ботинки на высокой шнуровке), потому что надеялся встретить Таню. Ему почему-то было очень важно, чтобы она увидела его вот таким, а не на коленях возле урны. Пять кругов описал Вадим по Пролетарке, но так ее и не встретил. Дома он выпил крепкого чаю из железной кружки, выкурил сигарету до фильтра и лег спать. Сон не шел. Вспоминалась не зона, вспоминалась юность. Иногда Вадим думал, что никакой зоны не было, что он тупо спал восемь лет, а теперь проснулся, и ему снова девятнадцать. Зона не учит, зона консервирует, а как из этой консервной банки вырваться — никто не знает. Не знал этого и Вадим.

Утром к общаге подрулила неприметная «десятка». Погода стояла морозная и ясная. Был вторник. Окна напротив перемигивались гирляндами. Вадим вышел на крыльцо и быстро сел на переднее сиденье.

— Всё пучком?

— Пучком, Кент.

Кент крутанул колесико магнитолы. Запел Наговицын. Машина выехала с Пролетарки и свернула на Красноборскую, потом на Якутскую, а с Якутской повернула на обкомовскую дорогу. Проехав обкомку чуть ли не до конца, Кент направил машину в лес и заглушил двигатель. По лесу подельники шли молча. У бетонного забора они надели маски. Перчатки с самого начала были на них. Кент вытащил ПМ и протянул его Вадиму. Вадим убрал пистолет в карман. На делюгу он надел старое серое пальто с глубокими карманами. Кент подпрыгнул, подтянулся и исчез на той стороне забора. Вадим последовал за ним. Пробежав по рыхлому снегу, подельники замерли возле цокольного окна. Кент вытащил стеклорез, вырезал дырку и открыл створку. В подвале находилось что-то вроде прачечной и спортзала. У стены стояла стиральная машинка и гладильная доска. По центру — кеттлеровский стол для пинг-понга. Кент ткнул пальцем в потолок и достал пистолет. Грабители пошли наверх. Первый этаж — чисто. Второй этаж — чисто.

На третьем этаже они нашли Ярослава. Мальчик спал в своей кровати. Кент решил сломать его сразу, пользуясь растерянностью внезапно разбуженного человека. Подлетев к мальчишке, Кент дал ему пощечину, схватил за горло, встряхнул и приставил дуло ко лбу.

— Комбинацию от сейфа! Быстро! А то завалю нахуй!

Эффект оказался противоположным. Вместо того чтобы назвать комбинацию, Ярослав заикал и ударился в слезы. Он явно переживал шок. Тогда Кент выволок его из кровати и притащил к сейфу. Сейф находился в кабинете коммерса. Стены кабинета были завешены семейными фотографиями. Бросив мальчишку в кресло, Кент достал скотч и велел напарнику привязать «выблядка». Вадим привязал. Кент достал нож и подошел к мальчишке.

— Комбинацию, пацан. Или я ухо тебе отрежу и съесть заставлю.

Ярослава трясло, как в лихорадке. Он сидел зажмурившись. Мальчишка был явно не в себе. Вадим тронул Кента за плечо.