В ожидании встречи с Фиделем в номере отеля «Колина» Марита чувствует, как голова у нее идет кругом. «Если бы я увидела его в его люксе вместе с какой-нибудь женщиной, я, конечно, почувствовала бы такую ревность, что пристрелила бы обоих на месте, а затем выстрелила бы в себя». Возможно, «витамины», которыми ее пичкали в течение нескольких недель, имеют какое-то отношение к этим ее мыслям: «Это своего рода наркотик, от которого вы становитесь абсолютно аморфным. Не знаю, как вам объяснить… Вы становитесь не таким, каким были раньше… Вас все время уносит куда-то в сторону»[65].

Однако как только она оказывается лицом к лицу с Фиделем, месяцы тренировок, страхи и опасения тут же куда-то улетучиваются. В номере люкс 2406 она решает выбросить пилюли с ядом в унитаз. Марита снова попадает под действие чар своего любовника и со слезами на глазах бросается в его объятия. Проведя с Кастро последнюю ночь, она прощается с Гаваной и возвращается в Майами. Героини из нее не получилось.

– Вы в самом деле смогли бы это сделать, Марита?

– Нет, мои чувства были уж слишком сильными… Как бы я смогла его убить, если он не давал мне для этого никаких оснований? Я никогда не смогла бы этого сделать, я ведь не убийца… Я его любила.

Куба, октябрь 1967 года.

Куда я могу отправить тебе мое письмо? Ты ответишь, что я могу отправить его куда угодно, адресуя его какому-нибудь боливийскому подростку или какой-нибудь перуанской матери […]. Я все это знаю, Че, ты сам меня этому научил, и это письмо будет не для тебя. Как тебе сказать, что я еще никогда так не плакала […]. Я не могла в это поверить. […] Это невозможно, пуля не может прикончить то, что еще не завершено. Вы с Фиделем должны жить. Если вы не будете жить, то как же тогда смогу жить я? Вот уже четырнадцать лет, как умерли те, кого я очень сильно люблю, и сегодня я чувствую себя уставшей от жизни. Мне кажется, что я жила слишком долго, солнце больше не кажется мне таким красивым, как раньше, я больше не испытываю удовольствия от того, что вижу пальмы. Иногда […] мне хочется, чтобы мои глаза закрылись навсегда – так, как твои глаза[66].

Айде Сантамария не знает, куда отправить письмо, в котором излиты все ее страдания. Несколькими днями раньше – девятого октября – Эрнесто Че Гевара был убит боливийскими военными в маленькой школе деревни Ла-Игера. Геваре не удалось создать новый очаг революции в Боливии, он – преследуемый и без какой-либо поддержки – попал в засаду и не смог прорваться. ЦРУ и боливийская армия использовали шанс избавиться от неистового Че, стремившегося разжечь огонь партизанской войны по всей Латинской Америке. Он был схвачен и немедленно казнен. Чтобы иметь подтверждение личности убитого, палачи, прежде чем бросить труп в общую могилу, отрезали ему кисти рук.

Для Айде это страшный удар. Она, пережившая смерть брата и жениха во время штурма казарм Монкада, не могла выдержать этой последней потери: «Я не могу представить революцию без него. Как Фидель сможет обойтись без поддержки Че?»[67]– сетует она, беседуя со своей четырехлетней дочерью. Вскоре уйдет из жизни еще один из дорогих сердцу Айде людей: неисправимая курильщица сигарет «Честерфилд» Селия Санчес умирает 11 января 1980 года от рака легких. Фидель прилагает все усилия, чтобы спасти товарища по оружию. По распоряжению команданте Селию в обстановке строжайшей секретности везут в известную американскую клинику. Чтобы спасти соратницу и спутницу жизни, Кастро вынужден обратиться к своему вечному врагу.

Айде будит дочь, рыдая сильнее, чем в 1967 году, когда узнала о смерти Че: она подходит к кровати девочки, всхлипывая и проливая потоки слез. «Эх, Фидель… Дочь моя, кто теперь позаботится о Фиделе?»[68]Дружеские чувства Айде по отношению к Селии оставались неизменными на протяжении многих лет. Она постоянно повторяла своей малышке: «Если люди будут называть тебя по фамилии, говори, что твое имя важнее, что тебя зовут Селия в честь Селии Санчес и что именно так тебя и следует называть. Твое имя – самый прекрасный из всех подарков, которые я тебе дарила».

После утверждения на Кубе нового политического режима Селия становится доверенным человеком Фиделя. Платить по счетам, выставляемым отелем «Хилтон» (то сто тысяч долларов… то пятьдесят тысяч…), уже невозможно, и неразлучные Фидель с Селией обосновываются в одном из домов на 11-й улице. Это их секретное жилище превращается в настоящий рабочий кабинет. Самые важные документы обсуждаются именно здесь, причем иногда заседания затягиваются до рассвета. Обычно Селия отличается скромностью в одежде. Но грандиозные официальные церемонии, которые Санчес организует с целью представить Фиделя публике в наилучшем виде, скромностью не отличаются. Готовясь к таким действам, на которых Селия играет роль первой леди, женщина надевает роскошные вечерние платья и использует легкие духи – «Рив Гош».

За более чем два десятилетия совместной жизни в отношениях команданте и его доверенной особы только один раз случился кризис, да и то не из-за женщин, а из-за политики. Попытка Советского Союза прибрать к рукам Кубу, предпринятая в конце 1962 года, на некоторое время отдалила Селию от Фиделя. Накануне размещения на Кубе ядерных ракет средней дальности, нацеленных на Соединенные Штаты, могущественные покровители Фиделя потребовали замены личного секретаря Кастро на кого-нибудь из просоветски настроенных соратников. Команданте, однако, не стал мириться с попытками превращения Кубы в вассала СССР. Он заверил «старшего русского брата» в своих марксистских устремлениях, а затем, начиная с марта 1962 года, постепенно удалил из ближайшего окружения лица, навязанные Москвой. Фидель не может править без Селии, и он приблизил ее снова. С ней команданте пережил опаснейший кризис, который привел к противостоянию с президентом Кеннеди и который подверг нешуточной опасности мир во всем мире. Лишь Селия в столь тяжелой обстановке смогла дать Кастро разумные советы и оказать ему моральную поддержку.

Селия в последних письмах подруге Норе Петерс сбрасывает маску непоколебимо сильной женщины и признается, что отравляло ей жизнь в течение двух десятилетий, – это любовницы Фиделя. Марита Лоренц, по ее словам, была не более чем тривиальной «игрушкой». Тереза Касусо представляла собой секретаршу, которая была «достаточно умна и достаточно красива для того, чтобы претендовать на первое место, если бы только она не пресытилась его и нашей политикой». С этими и другими женщинами Селия знала, как следует себя вести. У нее была соперница, которой Санчес боялась. «Я ревновала к одной-единственной из женщин, встретившихся Фиделю на жизненном пути. Женщина эта – Нати. Эти индюшки у меня беспокойства не вызывали, а вот Нати – еще как. Мне даже кажется, что она заслуживала, чтобы он принадлежал только ей одной. И я ее тоже любила, я ее очень уважала. Однако я не могла его отпустить. Я его люблю. Более того, я не мыслю своей борьбы за будущее Кубы без него».