Там негритянка сексы пуляет. И типа, — он понижает голос, — там прям сношаются.

— Блин, да его уже все видели, сто раз. Старьё. Ничего другого нет?

— Кто все-то? Я не видел, да ты и сам тоже не видел. Всё равно, билеты куплены уже. Пошли, говорю. Чё дома-то сидеть? Каникулы же. Слушай, а ты «д’Артаньян и три мушкетёра» посмотрел?

— Нет, блин, — качаю я головой. — Меня же в пятницу выписали только, а в больнице нельзя было.

— Ты чё материшься-то? — спрашивает Серёга и снова с опаской поглядывает на кухню.

— Да это не матерок, блин, — отвечаю я. — «Блин» я сказал, глухарь.

— Ещё «бигус» скажи, — качает он с сомнением головой. — Ну и как ты теперь жить будешь? Я даже не знаю, когда его повторят. В смысле, кино.

— Может, на старый новый год. В крайнем случае, книжку перечитаю. Всё равно же книга лучше.

— Не, ну там свои моментики. Не знаю… Типа «берет прекрасен», или там «имя, сестра, имя». Ты ж даже и не поймёшь, о чём речь, если что. Ты завтра-то придёшь?

— Нет, мать не отпустит. У меня вроде как постельный режим, а я и так дома не сижу. А у тебя риск распития напитков и даже табакокурения.

— Ну это само собой. Вадя уже джин раздобыл «Капитанский», а Серёга Бельков шампанское надыбал. Ну и девчонки же будут. Ты чё подводишь?

Я только руками развожу. Пить с детьми капитанский джин в новогоднюю ночь не самая лучшая перспектива. Может ещё и в бутылочку поиграем?

— Мальчики, идите обедать, — зовёт мама.

После обеда я даю себя уговорить и выхожу на улицу вместе с Серёгой. Кинотеатр находится в двух шагах. Беру из ящика свой паспорт и сую в карман. Мы выходим из дома за пятнадцать минут до сеанса и сразу натыкаемся на Трыню, стоящего неподалёку от подъезда.

— О, Андрюха, здорово, — говорю я протягивая руку. — Это Сергей, а это Андрей. Ты чё не зашёл? Мы обедали как раз.

— Дело есть, — отвечает он и кивает в сторонку.

— Серый, погоди секунду, — прошу я и отхожу с Трыней.

— Меня Джага прислал, — сообщает он, — чтобы я проследил когда и куда ты ходишь. Меняться будем с пацанами, чтобы ты не спалил типа.

— А когда прессовать начнёте? — спрашиваю я.

— Чё?

— Ну, когда в овощ превращать будете?

— Не знаю. Джага сам решает.

— Понятно. Мы с Серым в кино идём. Хочешь?

— Не, — говорит он и отводит глаза в сторону.

— Почему? «Синьор Робинзон». Чего два часа на улице торчать. Пошли? Билеты, думаю будут. Или ты деньги промотал уже?

— Ну… — мнётся он.

— Чего ну-то? Говори уж.

— Джага забрал.

— Вот же козёл. Ладно, куплю тебе билет.

Я беру ему билет за тридцать копеек рядом с нами и даю свой паспорт. Сам надеюсь и так сойти за взрослого. Контролёрша проверяет билеты без энтузиазма и мы легко проходим в зал. Фильм, конечно, смешной для своего времени, и я даже пару раз хохочу за компанию с пацанами. Они ржут, как кони.

Да и вообще, в зале в основном парни, пришедшие «чисто поржать», даже там, где и несмешно вовсе. Издержки коллективного просмотра.

— А ты почему домой не уехал? — спрашиваю я Трыню. — Каникулы ведь. Что, всё так плохо?

— Ай, — машет он рукой и отводит глаза.

— Ну ладно, не хочешь — не рассказывай. Сейчас, когда из зала выйдем, ты с нами рядом не иди, чтоб тебя кто-нибудь из ваших не спалил. Если спросят, скажешь следил на расстоянии. И всё, никаких проблем не будет. А потом, когда мы в подъезд зайдём, можешь подняться. Если что, скажешь что этажом выше шкерился.

Он кивает.

— Много вас осталось в интернате на Новый Год?

— Человек сорок, — отвечает он.

— И как вы праздновать будете? Хочешь, приходи ко мне. Меня мать всё равно из дому не выпустит.

— Не, завтра и муха за территорию не проскочит. Ужин будет праздничный, подарки раздадут, конфеты там, мандарины. Чай с тортом будет ну и всё. В двенадцать отбой. После отбоя пацаны бухнут, у кого есть. Старшие к девкам пойдут, но их шуганут и они снова бухать будут. Махач устроят, младших пойдут трясти.

— Тебя тоже?

— Не, я же с Джагой.

— Он что, центровой у вас там? Смотрящий типа?

— У нас смотрящего нет, — хмыкает Трыня. — Просто его боятся. Он с серьёзными людьми дела имеет. Ну, ты сам знаешь.

— Каха чё серьёзный чел что ли?

— Кто? А… ну, так… Слушай, Егор, а чё такое мазафака?

— Ты где это услышал? — удивляюсь я.

— Так ты сам вчера сказал.

— А… Потом расскажу. Это ниггеры так ругаются.

— Чё за ниггеры? — удивляется он.

— Расскажу как-нибудь, напомни только.

— А ты чё ниггер?

Блин! Ну спасибо. Я смеюсь и качаю головой. Мы с Серёгой выходим первыми, а Андрей теряется в толпе.

— Это что за кадр такой? — спрашивает Серёга. — Что-то я не помню такого знакомого у тебя.

— Да, на почве сортяса моего познакомились.

— В больнице что ли?

— Почти, — уклоняюсь я от прямого ответа.

— А чё за чухня про ниггеров?

— Ниггеры не чухня, они существуют, — смеюсь я.

— Да иди ты, правда что ли? — иронизирует он.

— Нормальные чуваки не говорят «чухня», они теперь говорят просто «хня». Вот так-то, Серый.

— Нормальные чуваки, — усмехается он, — уже лет триста не говорят слово «чуваки».

Правда что ли? Век живи, век учись.

— Ну что, пошли ко мне? — предлагаю я.

— А чего делать?

— Придумаем что-нибудь. Чай можем попить с вареньем.

— Не, пойду домой. Я там «Солярис» начал читать, классная книжка, дам тебе потом. Может завтра придёшь всё-таки.

— Не знаю. Вряд ли. Давай созвонимся, — отвечаю я. — Ладно беги. После такого фильмеца надо ж напряжение сбросить.

— Да иди ты, — злится он.

Ну, я и иду. Иду домой. На пешеходном переходе оглядываюсь. Андрюха, как шпик, стоит на расстоянии. Молодец. Но вот у нашего продовольственного я замечаю смутно знакомую тень. Не иначе, как Джага пожаловал.

Не дожидаясь моего приближения, он двигает в сторону, по направлению к кондитерской фабрике. Лицо его я на таком расстоянии рассмотреть не могу, но не сомневаюсь, это он. Я сворачиваю к себе во двор и постояв минуты три снова выхожу на улицу. Там, куда двинул Джага, никого нет. Ушёл. Трыни тоже уже не видно.

Ну ладно. Сегодня, думаю, я могу немного расслабиться. Мне ещё с собакой гулять. Я возвращаюсь во двор и, бросив мимолётный взгляд налево, в соседний двор, замечаю три тёмные фигуры, очень быстро двигающиеся вдоль дома в мою сторону.

Значит,