становились полноводными и, бурля, несли в океан пресноводную рыбу, водоросли и кайманов, которых там ждали паку-мутанты и акулы-быки, отлично себя чувствовавшие в соленой воде.

К той мысли, что репортер умер сам, своей смертью, от инсульта и нездорового образа жизни, Павел себя потихоньку приучил. Он припомнил и точечный румянец на щеках старшего коллеги, и то, как тот однажды споткнулся на ровном месте, и то, что Марковиц иногда напрочь забывал свои же слова. Чужую смерть гораздо проще принять, если она произошла от естественных причин, случившихся внезапно. Еще сто лет назад многие носили в теле чипы контроля сердцебиения, передававшие данные на сервера больниц и полиции, но всеобщая любовь к независимости и параноидальный страх слежки сделали свои грязные дела, сейчас такие чипы вшивали только по желанию. Для остальных ежегодный осмотр у врача, дорогой и очень эффективный, или дешевый с соответствующим качеством, считался совершенно достаточным.

На дрон, висевший неподалеку от его дома, Павел внимания не обратил, и совершенно напрасно. Лицо попало в объектив камеры, летающий наблюдательный пункт не отрывался от парня, пока тот выводил байк из гаража, и поднялся выше, не выпуская мотоциклиста из виду. Изображение передавалось шифрованным сигналом на ближайшую сотовую вышку, а оттуда, через десяток таких же, усилитель на горе, коммутаторы Верхнего города и передатчик в Нижнем, на приемник в Свободных землях. Никто из охраняемых государством лиц в объектив не попал, и что там дрон передавал, пока никому не было интересно.

Но то, что за человеком следили с помощью сложной схемы передачи, обязательно отметит аналитический центр полицейского управления, проследит, куда прошел сигнал, и, может быть, сержант, ответственный за коммуникации, попросит кого-то из коллег в Свободных землях найти, где физически находится приемник. На этом дело и закончится – из-за стажера мелкой медиакомпании никто не поднимет свою задницу из удобного кресла или шезлонга. Но фиксация факта того, что слежка велась, никуда не исчезнет, так и останется в архивах полиции.

Браслет снова завибрировал, и Павел недовольно потер руку – оставалось две недели до предельного срока тестирования в Службе контроля, процедуры, которую каждый маг должен был проходить два раза в год.

Никто не расстрелял бы его, заявись он в отделение Нижнего города в сентябре, но от этого мало что изменилось бы, кроме штрафа в несколько тысяч реалов. Не будь этой поездки на побережье, можно было дотянуть до конца августа, в столице жили три тысячи магов, в основном – люди пожилые, степенные и ответственные, и очередей в департаменте проверок почти не наблюдалось.

Здание Службы контроля находилось практически на выезде из Нижнего города, шестиэтажный кирпичный параллелепипед с затонированными наглухо окнами и мощной оградой. Сотрудники Службы редко выезжали по экстренным вызовам; если уж случалось что-то из ряда вон выходящее, вроде спятившего мага или, не приведи святые, группы спятивших магов, специальный корпус с подразделениями, раскиданными по острову, выделял взвод спецназовцев. Для случаев менее серьезных обходились полицией, ну а по мелочам маги сами приходили сюда.

На входе его несколько раз проверили и обыскали, и только потом отправили в левое крыло, на третий этаж. Незнакомый дежурный инспектор сидел в кресле, откинувшись на спинку и нацепив на нос темные очки, и вроде как спал. Только по подергиваниям пальцев можно было понять, что государственный служащий играет в какую-то виртуальную бродилку.

– Проходи во вторую процедурную, – потянувшись и зевнув, бросил инспектор. Дело Павла наверняка уже висело у него перед глазами. – Осмотр по основной схеме.

– Я только в прошлом году проходил, – для порядка возмутился парень.

– Распоряжение руководства. – Дежурный снял очки, потер кулаками покрасневшие глаза, вылез из-за стола.

Павел поежился, аж мурашки побежали по спине; если бы он знал, что так обернется, связался бы со знакомым инспектором и прошел по сокращенной схеме. Можно было и с этим инспектором договориться, но давать взятку под лицензированными камерами он не решился.

– Эта хрень выбирает случайным образом одного из десяти, – развеял его надежды инспектор, – так что никуда не денешься, Веласкес, рядом с твоим именем уже стоит метка. Придешь ты сейчас или через неделю, ничего не изменится. На западном побережье один из твоих друзей сорвался недавно, вот и лютуют.

– Сильно сорвался?

– Восемь трупов, шестерых опознали только по ДНК.

– Представляю, – только и мог сказать Павел.

– Нет. – Инспектор приблизился к нему так, что их носы оказались буквально в двух десятках сантиметров, лицо его стало жестким и злым. – Ты, сука, не представляешь. Трое маленьких детей, им еще и восьми не было, а эта тварь их сначала раздавила, а потом сожгла, на записях видно, как они катались по полу, кричали, плакали, пока он, не сходя с места, ломал им кости. Потом их волосы тлели, и ресницы, и ногти чернели от жара. И эта мразь улыбалась, развлекалась, гнида. Я работаю здесь, получаю за это деньги, но часто думаю, что таких, как вы, надо душить при рождении. Давить прямо в колыбели.

Павел ничего не ответил, инспектор отступил на шаг, на лицо его вернулось привычное скучающее выражение.

– А ты еще и в субботу заявился, – продолжил он ровным голосом, – теперь мага-контролера дожидаться, он приедет злой, как бразильская выдра.

– Может, пойду я?

– Да ладно, шучу, здесь он уже. Не ты первый сегодня попал, но вот если бы пришел на час позже, и доктор Мелендес умотал бы обратно домой, тут бы он точно разозлился. Ты иди пока на обследование, а он тобой минут через двадцать займется.

В процедурной Павел посидел в диагностическом кресле, ответил на две сотни вопросов виртуальному интерпретатору, параллельно датчики на теле снимали показатели, реагируя на попытку что-то скрыть. Предполагалось, что если в ответах будут замечены несоответствия, то магом должны заняться дознаватели. Теоретически. Практически с владельцем организма, который сам себя защищал от любого вмешательства, рассчитывать можно было только на чистосердечное признание.

– Свободен, Веласкес. – Оператор отсоединил нашлепки электродов и катетеры. – Доктор Мелендес уже освободился и очень торопится.

– Убить готов, если я задержусь? – пошутил Павел, но оператор на шутку отреагировал как-то уж очень нервно.

Блок тестирования занимал помещение в девять квадратных метров. Это если считать свободную площадь. Если прибавить толщину обшивки, то получалось уже двадцать пять. Плюс по тридцать сантиметров стального кожуха со всех сторон, в том числе сверху и снизу. И метр по внешнему контуру на размещение экранированных систем ведения огня.

В центре комнаты стояла конструкция из стали, похожая на яйцо, с многочисленными фиксаторами и замками. Павел без разговоров разделся почти