Либо я угадал с датой истинной пары, и тогда Гертруда просто очень хорошо маскирует свои настоящие чувства за отвращением и злостью. Возможно, второе, и это было бы очень забавно.

— Это очень приятно, — протянул я, — что вы заботитесь о моей невесте, но, я думаю, она охотнее примет мою помощь. Не так ли, Гера?

Теперь ей было предложено уже две руки. Ведьма, судя по всему, сомневалась в том, стоит ли вообще соглашаться на чью-либо помощь, но, смилостивившись, вложила свою ладонь в мою и даже подарила невыносимо нежную, ласковую, подходящую настоящей невесте улыбку.

— Спасибо, герр Хогберг, но я предпочитаю оставаться верной своему жениху, — проворковала она так ласково, что я в даже подумал: а неплохая актриса!

Надо будет присмотреться к её поведению, может быть, Гера ещё много чем сумеет меня удивить… по крайней мере, пока что с каждым днём я узнаю всё больше и больше нового о ведьме, на которой собрался жениться.

Нельзя сказать, что новости эти неприятные, но хотелось бы быть предупрежденным.

И раньше, чем этот мерзкий Казик во что-то влезет.

— Ну ведь это не предательство, — не унимался Хогберг, — принять помощь…

— Герр Казик, — не удержался я, — принять помощь — конечно, не предательство, и только дурак будет ревновать ведьму к магу с даром иллюзий, но вы б поправили правую бровь. Сползает.

На самом деле, и с правой, и с левой бровью у Казимира всё было в полном порядке, но рука у него всё равно дернулась. Значит, моё предположение было правильным, и он действительно иллюзионист? Интересно, как под всем этим он выглядит? Вряд ли хорош собой.

Маги иллюзий не рождаются от природы уродами, нет. Просто они свято полагают, что не должны ничего делать, чтобы держать себя в форме. Зачем тренироваться, изнурять себе, если можно просто изменить внешность, пробормотав несколько заклинаний? Только вот тело — не иллюзия. Если вдруг придется, например, бегать, то ничто не сможет поддержать этого мага и не дать ему свалиться без сил, оказаться в лапах (или руках) врага. Силу надо использовать иначе, а не просто приклеивать себе заклинаниями бицепсы. Всё равно не поможет.

Даже если иллюзия будет невероятно качественной.

Гертруда, кажется, даже не обратила внимания на замечание по поводу внешности Казимира. Вместо этого она первой подскочила к двери в Дворец Бракосочетаний и, не позволяя сбить себя с пути истинного, громко постучалась.

Я не успел даже задаться вопросом, как выглядит местный священнослужитель-регистратор, если в его распоряжении такое дряхлое здание, как дверь открылась, правда, не полностью, а совсем немного, и наружу высунулся невысокий, неприятный на вид мужчина.

Лысый, ростом мне, должно быть, едва по грудь, худощавый, сморщенный и напоминающий крысу, священнослужитель смерил нас злым взглядом, который особенно выразительно смотрелся в исполнении его водянистых, будто рыбьих глаз, и сообщил:

— Разводы по расписанию каждого тринадцатого числа, запись заранее. Детей записывать — в первый и последний день недели. Браки на троих не регистрирую.

И поспешил захлопнуть дверь.

Гера растерянно повернулась ко мне. Нельзя было понять, расстроилась ли она из-за того, что наше бракосочетание пока что откладывалось, но было видно, что сильно растерялась и не знала, что делать.

— Погоди, — покачал головой я. — Одну секунду.

Я подошел к двери поближе, отметил, что она вот-вот рассыплется прахом, и громко постучал.

— Я уже говорил, — раздался оттуда капризный голос священнослужителя. — Браки на троих…

— Инквизиция! — рявкнул я, вспоминая свои прежние привычки. — Нелегальную магию используем, герр…

— Шварц, — подсказала шепотом Гертруда.

— Герр Шварц?!

Прозвучало, видать, очень выразительно, потому что дверь приоткрылась вновь, и священнослужитель высунулся оттуда, поглядывая на меня так, как будто не знал, что делать с таким гостем.

— Герр инквизитор? — опасливо уточнил он.

— Представьтесь, — велел я.

— Антвас, герр инквизитор. Антвас Шварц, — пролепетал мужчина. — Что ж вы меня… в негодном деле подозреваете… В колдовстве паршивом… вот спутница ваша между прочим…

— Невеста моя, — усмехнулся я. — Открывайте дверь.

Антвас повиновался. Поглядывая водянистыми глазками то на меня, то на Геру, он, кажется, пытался определиться, как к нам обращаться и что ему делать, чтобы разговор не закончился совсем уж плачевно.

— На троих, — опять заладил он, — не положено…

— Познакомьтесь, — ледяным голосом произнес я, поражаясь тому, какая бурная у старика фантазия. — Это герр Казимир Хогберг, он — ведьмак-досмотрщик. Хочет убедиться в том, что мы с фрейлейн Аденауэр, — я взял Геру за руку, подтягивая её к себе поближе, — в самом деле собираемся скрепить наш союз браком и жить полноценной семьей.

— Так на троих не надо?

— Нет, — ответил я уже мягче. — Вдвоем мы. Хотим повенчаться.

— О процедуре осведомлены? — деловито уточнил Антвас.

— Осведомлены, — подтвердила Гертруда. — Готовы пройти все четырнадцать испытаний, дабы предстать пред священным судом и заключить брак, небесами утвержденный.

Говорила она ладно, хотя её фамилиар, Зигфрид, кажется, с трудом сдерживал желание издать смехоподобный звук. Но, к счастью, он всё ещё держал себя в руках, или, если говорить корректнее, в крыльях, потому никаких комментариев мы не услышали.

Мне же захотелось спросить, о каких четырнадцати испытаниях вообще идет речь, потому что в столице такие традиции давно уже не поддерживались, но я знал: если буду говорить такие глупости, то досмотрщик раскусит меня с такой легкостью, что и говорить не о чем. Наверное, всё как-то само собой произойдет, если Гертруда меня об этом не уведомила.

И вообще, буду много о подобном думать — точно успеха не ждать. А наследство мне нужно.

И ведьма.

Мне нужна эта ведьма.

— Проходите, — вздохнул священнослужитель. — Да поживей… — он явно намеревался покончить с делом как можно скорее.

Что ж, возможно, наше с ним желание взаимно.

Мы с Гертрудой сделали шаг вперед, протиснувшись кое-как мимо Антваса. Следом потянулся и Казимир, но священнослужитель, даром, что едва доставал Хогбергу до плеча, вырос у него на пути.

— Для двоих, — строго заявил он. — С птичками пообщайтесь, — и кивнул на Зигфрида и Берту, слетевших с наших плеч и устроившихся на старых, трухлявых перилах, а потом уверенно захлопнул перед носом у досмотрщика дверь.

Внутри было темно, душно и пыльно. В целом, то, каким на самом деле оказалось здание, нисколечко не отличалось от моего впечатления о его состоянии, составленного ещё снаружи. Не беднее и не богаче, а ровно так, как и предполагалось. Несколько дымных свечей не были способны разогнать густой, будто прилипавший к коже и к волосам мрак, запах же от них стал ещё более отвратительным и настоявшимся.