Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поила я его так же, с ложки, горячим чаем. Снова грела камни в котелке, согревала его. Когда двигаешься — самой не холодно.
У него потеплели руки, да и зубами стучать он перестал. Значит — нужно варить суп. Куртку я сниму с него, когда станет совсем тепло. До полудня я успела покормить его жидким супчиком — он сразу уснул, оттащить трупы, которые уже начали вонять, предварительно срезав с них рубашки, в море. Тратить силы на похороны я не стала.
Вскипятила чистой воды, выстирала рубахи, одна оказалась не льняной. Что-то вроде шелка. Нарезала одну из них, льняную, на полосы, а вторую на большие тряпки. Поставила кипятить их. Отжала и развесила на нитках, как сушеную рыбу. Часть у скалы, часть смогла зацепить за какой-то ползучий наскальный кустарник. Да, они не стерильные, но тут солнце, а оно убивает микробов. Отмочила и отмыла их котелок с засохшей едой, набрала воды и поставила кипятится. Скоро придется идти за дровами.
Стало теплее, солнце прогрело воздух и я подошла к раненому.
— Я хочу осмотреть твои раны. Могу сделать больно, но это будет не специально. Ты меня понимаешь? Потерпишь?
— Да… Спасибо тебе.
Я не хотела с ним разговаривать — я все равно его боялась. И злилась, что из-за него застряла на этом пустом берегу. Но и бросить не могла…
С трудом стянула с него куртку, кажется, при этом он потерял сознание. Надо было просто разрезать ее, но сообразила я поздно.
Сперва просто протерла тело тряпкой, намыленной драгоценным мылом. Потом чистой и влажной. Вонь стала меньше, а его нагота и причиндалы, что скукожились от ветерка, меня ничуть не смущали.
Потом взялась за раны.
Их было несколько. Порез на груди и пара на плече. Глубокая на бедре. Я бы назвала ее колотой. Такое ощущение, что его не порезали, а ткнули сюда ножом. Она, эта рана, выглядела страшно, но была, я думаю, самой аккуратной. Не гноилась и не воспалилась. Будет рубец. Да и наплевать. И кровь у тела на песке была именно там, возле бедер. Может быть порезали сосуд или вену? Черт, я не медик, я вообще не представляю, что и как в человеке устроено! Смутные знания школьных времен мне тут мало помогут…
Самая поганая рана была на боку. Начиналась от ребер и вспарывала кожу глубоко, чуть не до пупка. Воспалена, как ни странно, не слишком сильно — гной только местами, но её явно нужно зашить — она слишком глубокая, хоть и не проникающая. Разрезаны и кожа, и слой сала подкожного, и, частично, мышцы.
Мне сплохело… Я же не врач, я не умею шить людей!
Нитки я прокипятила. Те, что надергала из шелковой рубахи. Может и не шелк, но нитки были тонкие и крепкие. И выбора у меня один фиг не было! Рану промыла, сперва просто водой, смыла сукровицу и гнойные выделения. Потом еще раз промыла остывшим чаем. У меня нет спирта, водки, йода… Я не знаю целебных растений местных. Они даже не все похожи на земные. Скорее, только некоторые похожи. Но чайная трава давала терпкий настой. Думаю, там есть танин. Ну, такой, как в нашем чае. Он, вроде бы, противовоспалительный? В любом варианте, ничего лучше я не придумала. А если не зашить рану, то инфекция его угробит. Слишком тонкий слой отделял это ранение от проникающего. А уж вылечить человека с дыркой в животе я точно не смогу!
Когда этот пришел в себя, я ему объяснила все, что смогла.
— Я дам тебе ветку в зубы. И свяжу руки. Иначе я шить не буду — не хочу, чтобы ты меня ударил от боли. Ты меня понял?
Он молча протянул мне руки. Руки я связала его же ремнем. Кожаный шнурок он мог и порвать. В зубы дала кусок ветки, ободрав заранее кору.
Я даже не помню, в каком ужастике или детективе я это видела, но я знала, что медицинский шов не делают цельным. Ну, человека сшивают не как ткань, а каждый стежок завязывают отдельно. Есть какие-то специальные медицинские узлы. Ну, уж тут — что умею, то и сделаю…
Я совершенно успокоилась — выбора нет все равно. Что будет, то и будет.
Первый стежок получился далеко от края раны. Пришлось делать перед ним еще один. Я прокалывала кожу иглой так, как будто шила курицу. Никаких эмоций, даже страха не было… И вот это то и было самым удивительным. Не тряслись руки, не закипали слезы… Я вообще как кино смотрела.
А мужику приходилось не слишком сладко. Он стонал и крошил палку крепкими зубами. По лбу сбегали крупные капли пота, хотя температура воздуха была очень комфортной, а потом просто потерял сознание. Ну, ему же лучше.
Всего получилось двадцать четыре стежка. Я знала, что в раны кладут дренаж. Поэтому середину не зашила, оставила сантиметра четыре, и засунула туда клочок кипяченого шелка, так, чтобы край торчал. Приложила чистую, кипяченую ткань, смоченную чаем, прибинтовала.
Вытерла ему пот с лица. Он пришел в себя. Развязала руки и напоила.
И оставила его лежать на солнышке. Пусть полежит голышом. Солнце здесь не такое уж и сильное, авось не обгорит.
Сама я, перекусив, пошла стирать его тряпки. Точнее, просто кинула их в море и придавила камнем. К завтрашнему утру будет щелочной раствор, тогда и постираю.
Через час я попыталась утащить его в тень и этот идиот сделал попытку встать! Вот тогда я и выоралась по полной! Меня трясло от злости и какого-то запоздалого страха, страха случайно сделать хуже, убить его, навредить… А он, скотина, бегать тут собрался!
Он лежал на рогожке, а я, всхлипывая, как истеричная барышня, тащила его с упорством муравья. Заодно и злость как-то разрядилась…
Повязки я меняла через несколько часов, пока еще было светло. Ничего толком не поняла, но, вроде бы, хуже не стало…
Перед сном он сказал мне:
— Прости… Я хотел тебе помочь.
Помочь он мне хотел, идиот!
Он много спал, я по паре ложек впихивала в него еду, когда он просыпался. Поила чаем. Пришлось решить проблему с туалетом. Переваливала его на бок, рыла ямку, отходила подальше, как он просил. Потом ямку закапывала и перетаскивала его. Слава богу, ел он мало и по большому пока не просился.
— Как тебя зовут?
— Не важно…
А то, как в том анекдоте про мужика в пустыне — сперва дай попить, потом поесть, а потом…
И его имя я знать не хотела. Вообще ничего знать о нем не хотела. Я уйду сразу, как только он сможет заботиться о себе сам.
Больше он не делал попыток спрашивать.
К вечеру его опять стало знобить. Мне пришлось притащить не только дрова, но и лапник. За лапником я ходила три раза — мне нужен был толстый слой. Ночью он так стучал зубами, что я развела костер и опять варила камни, в этот раз — сразу в двух котелках. Поэтому он согрелся быстрее.
Я сидела, экономно подкидывала веточки в костер и думала.
В принципе, если та рана, которую я шила, не воспалится, то и ничего страшного с ним не случилось. Слабость и то, что он мерзнет — однозначно следствие потери крови. Тут и медиком быть не нужно. Гемоглобин поднимают печень, абрикосы, болгарский перец… Ничего похожего здесь нет. Так что мне даже не стоит дергаться. Или выживет или помрет…