«Тернер всего добился сам и гордился этим, он был кокни – выходец из лондонских низов – и не стыдился этого»[61]. Он родился в доме парикмахера и за всю жизнь не научился выговаривать «h» в начале слов.

Тернер считал, что работы Рембрандта «бездарны по рисунку и бедны экспрессией», но сам скоро бросил писать фигуры. Даже первопроходцы, делающие эталонные стилеобразующие произведения, не всесильны. Грубый и невоспитанный, он до последних дней оставался обидчивым и агрессивным. Мать художника была сумасшедшей, у нее случались «приступы неконтролируемой ярости».

11 декабря 1789 года его «лично проэкзаменовал и зачислил 66-летний сэр Джошуа Рейнольдс, первый президент академии. Тернер всю жизнь был бесконечно предан этому заведению и Рейнольдсу лично и позже просил похоронить его рядом с человеком, который сумел разглядеть в нем талант».

В старости он рисовал порно, что ставило в тупик трубадура его творчества, влиятельного теоретика искусства Джона Рескина. Вот что пишет об этой коллизии премьер-министр Великобритании Борис Джонсон, изучивший биографию мастера: «Вы, может быть, помните, что Рескин потерял сознание, увидев лобковые волосы своей жены (что слегка подпортило очарование их медового месяца), но, когда он раскрыл записные книжки своего кумира, он был просто потрясен и заявил, что они свидетельствуют о слабоумии Тернера, а потом утверждал – хоть и солгал, слава богу, – что уничтожил их все».

Тернер говорил, что ненавидит всех женатых, потому что они «думают только о долге перед женой, семьей и о всякой такой ерунде». Последняя его возлюбленная София Бут была выше его ростом, красивее и на двадцать пять лет моложе. Тернер умер, держа ее за руку и не оставив ей ни гроша.

История же с Рескиным великолепна. Почетный профессор Оксфорда, он однажды достал из неведения начинающего живописца Джона Эверетта Милле, и тот, по назначению Рескина, стал признанным мастером. Знаток античности, постигавший жизнь через интеллект, Рескин развелся с женой, которая в браке с ним осталась девственницей. Якобы он говорил, что знает, как должно быть устроено женское тело, ведь он изучал классическое искусство, а у нее там волосы.

Разведенная Эффи Грей вышла замуж за Милле и родила ему восемь детей.

Родители Розы отклонили сватовство Рескина из-за его скандального развода. Позже и сама девушка отказала знаменитому теоретику.

Когда он влюбился, ему было пятьдесят, а ей одиннадцать.

Джон Рескин. Портрет Розы Ла Туш, 1861 год

Альбомы по истории искусств можно воспринимать поэтически. Тогда, глядя на иллюстрации картин Тернера, мы попадаем в чертоги его воображения. О, этот мир вне времени и законов всемирного тяготения. Перелистнув до Возрождения, мы окажемся в дистиллированном мире светоносных форм. В этом плане современный зритель богаче любого Медичи, любого монарха XVII века. Его палитра восприятия разнообразнее.

Живопись и мозг

Чем отличается любование природой от любования искусством? И там и там можно увидеть новое и получить удовольствие от свежего взгляда. И там и там разнообразие. И то и другое можно назвать совершенством или не называть (ничего не изменится). У любования искусством социального одобрения чуть больше, чем у любования природой, по крайней мере в европейской культуре. «Ходил на выставку Левитана» звучит интереснее, чем «гулял в лесу» или даже «гулял в том же лесу, что и Левитан».

Природа возникла в ходе той же эволюции, что и человек. А живопись опосредована ремеслом, но создается мозгом. Когда мы смотрим на картины, мозг показывает себя сам себе. Это художники научили нас любоваться, в том числе природой.

Мозг пишет картины в большей степени, нежели глаз. Иначе работы копиистов Айвазовского не были бы отличимы от оригинала. Копиисты смотрят и повторяют, Айвазовский придумывал и изобретал, иногда ошибаясь. По его собственному признанию, у моря он блуждал, нагуливая аппетит, а работал в студии. То же рекомендовал ученикам и Левитан.

Именно придумывание – самая энергозатратная часть создания произведения. Поэтому художники так активно крадут, поэтому в творчестве некоторых мастеров со временем становится все больше самоповторов.

«Мне нужно одиночество, чтобы общаться с природой».

Каспар Давид Фридрих

Каспар Давид Фридрих. Монах у моря, 1808–1810 годы. Старая национальная галерея, Берлин

Семью русского императора Николая I с творчеством художника познакомил Василий Андреевич Жуковский. Императорская семья любила немецких мастеров, они приобретали и гуаши Адольфа Менцеля, менее интересного, чем Фридрих, художника.

Когда Фридриху было семь лет, у него умерла мать. Через шесть лет провалился под лед, спасая его, один из пяти братьев. В 44 года художник женился, и силуэт его молодой жены можно узнать на большинстве картин. Если посмотреть на работу «Девушка, наблюдающая рассвет», можно увидеть в ней мрачность только при большом желании. Фридрих не писал развернутых объяснений к своим картинам.

После женитьбы неприветливые готические соборы не исчезли из живописи Фридриха и не стали менее мрачными. Что лишний раз напоминает нам, что не следует выводить творчество художника напрямую из его биографии. Люди становятся фрезеровщиками не потому, что с них дома снимают стружку. За холстом человек сосредоточен, и то, что он делает, может иметь больше отношения к миру его картин, чем к событиям личной биографии или мировой истории.

После 1835 года, разбитый болезнью, художник угасал. Приобретение картин русским царем позволило ему оплатить лечение. Если поставить рядом пейзажи Тернера и Фридриха, можно увидеть, что жанр пейзажа был в достаточной мере свободен от современных им стилистических норм.

Но когда рассказ об этом живописце начинают с того, что он был любимым художником Гитлера, это, конечно, создает совсем другую рамку.

Вторая половина девятнадцатого века

В России художник рассматривался едва ли не как деятель политического процесса, вскрывающий язвы общества. Картины запрещают, подогревая тем самым интерес к живописцам. Это время рождения критических битв, общественного обсуждения искусства.

«В один прекрасный день Куинджи исчезает из Академии; не видно его и у Мазанихи. Все недоумевают, считают его уехавшим на родину. Это недоумение длится около года. По истечении этого времени является однажды в Академию Буров:

– Братцы, а ведь Куинджи здесь… Я его разыскал!..

– Что? Где? Как?

Архип Куинджи. Красный закат, 1905–1908 годы. Музей Метрополитен, Нью-Йорк

Оказывается, Буров, зайдя случайно в одну фотографию, застал там Архипа Ивановича в качестве заведовавшего позами, фоном и т. д. Виктор Васнецов отправился тотчас по указанному адресу и не без некоторого труда, но уговорил все же упрямого “грека” вернуться к живописи, к товарищеской среде…»[62].

Человек с религиозным мышлением скажет, что все именно так и было