Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ммм, да, как я и надеялся, — мурлычет он. — Я тоже чувствую это на вкус.
С неохотным стоном он отходит и бредет обратно к шкафу. Он стоит ко мне спиной, пока перебирает предметы, затем возвращается к столу и расставляет шесть свечей у моих ног. Они высокие и белые, образуют идеальный маленький круг. На самом деле такой маленький, что если бы я сдвинула ноги на сантиметр или два, то могла бы сбить их со стола. Он достает зажигалку из кармана и не торопясь зажигает каждую свечу, одну за другой.
— Эта скатерть сделана из одной из самых легковоспламеняющихся тканей, которые только существуют. Ты знала об этом? — спрашивает он, его брови поднимаются, как будто этот факт производит на него впечатление. — Вискоза. Она сжимается, когда загорается, и прилипает к человеческой коже.
Когда все свечи зажжены, он отступает и наклоняет голову, любуясь зрелищем.
Языки пламени дразнят мои лодыжки, прилив тепла покусывает кожу с каждым всполохом. Горло сжимается, когда я сглатываю, а на лбу выступает легкая испарина. Напряжение от того, что я стою неподвижно, как кукла, на десяти сантиметровых каблуках, уже давит тяжелым грузом на колени и ступни.
В глазах Райфа пляшет восхищение.
— На самом деле это довольно опасно. Один неверный шаг и… что ж, я советую тебе быть очень, очень осторожной.
Он ухмыляется и достает из кармана гладкий черный телефон. Он держит его передо мной, наклоняя. Я слышу отчетливый щелчок.
— Я действительно хотел бы остаться и посмотреть, но этим придется заняться, когда вернусь.
Он поворачивается к выходу, и мой желудок переворачивается.
— Ч-куда ты идешь? Ты оставляешь меня здесь?
Он продолжает удаляться, бросив через плечо:
— Второе правило моего секретаря: никогда не задавай мне вопросов.
Только когда он уже переступает порог, он останавливается и добавляет:
— О чем это говорит? То, что тебя не убивает… — его слова затихают, и у меня не остается ничего, кроме его мрачного смешка, эхом отдающегося в ушах, и огня, танцующего у ног.
— Князь тьмы — джентльмен.
— Шекспир
— Обри. Встретишь нас у входа на лимузине, — приказываю я, набирая инструкции для Феликса на своем телефоне, пока мы с Гриффом шагаем по коридору. — Будь готова к долгой поездке.
— Да, хозяин.
Рыжеволосая коротко кивает и уходит в вестибюль особняка.
Немногие люди доказали, что им можно доверять настолько, чтобы заниматься нашей грязной работой, но Обри и Стелла — двое из них. Стелла безжалостно верна, пока служит Райфу, что делает ее обузой для меня, поэтому я продолжаю использовать Обри в своих целях. И это на ограниченной основе. Я предпочитаю работать в одиночку.
Звонит телефон. Я отвечаю после первого гудка.
— Ты уверен, что хочешь это сделать? — спрашивает Феликс через линию. — Я имею в виду, сейчас день, середина лета.
Я стискиваю зубы.
— Я не гребаный вампир, солнце меня не обожжет.
— Придурок, ты знаешь, что я имею в виду. Прошло много времени с тех пор, как ты не устраивал нормальную вылазку с Гриффом, и оба мы знаем почему. То, что ты весь на взводе, тоже не помогает.
— Разве тебе не пора сделать конференцзвонок?
— Да, — ворчит он, — если Райфу удастся высунуть свою чертову голову из задницы нового сотрудника на достаточно долгое время, чтобы появиться.
Мои пальцы сжимают телефон, пока края не впиваются в ладонь. Последнее, что мне сейчас нужно, это слышать о том, как он трахает Эмми в задницу. Черные волосы струятся по спине, голубые глаза широко раскрыты и полны любопытства, колени на белом мраморе, руки аккуратно сложены перед собой — этим утром она была идеальной маленькой служанкой.
Пока она не приоткрыла эти розовые губки и не позволила этому одному-единственному слову слететь с ее языка, Хозяин. Как будто это предназначалось для меня. Как будто она произносила мое чертово имя по буквам.
Жгучее раздражение пронзает при мысли о руках Райфа на ней, и меня одновременно тошнит и завораживает этот факт. Это не должно обжигать грудь огнем, как сейчас. Жар удушает, заставляя расстегнуть еще одну пуговицу рубашки, чтобы глотнуть гребаного воздуха.
Конечно, я мог бы заявить на нее права и владеть каждым движением ее языка с этого момента. Это было бы так просто. Не могу отрицать, что это было заманчиво, особенно когда я увидел черный шарф, который Райф изначально положил на поднос для нее. Как и Грифф и Феликс, он ошибочно предположил, что я намеревался заявить на нее права. Другими словами, он предполагал, что его манипуляции подействовали на меня. К несчастью для него, есть только один человек, который контролирует то, что я делаю, и это я сам.
Из динамика доносится вздох Феликса.
— Очевидно, тема для другого раза.
У меня сводит челюсть, но я продолжаю идти ровно, когда мы с Гриффом заворачиваем за угол.
— В любом случае, ты понимаешь, что то, о чем ты просишь меня, приведет к тому, что начнется дерьмо, не так ли?
— С каких это пор ты боишься начинать всякую хрень?
Феликс фыркает.
— Это поднимет тревогу, Адам, и ты это знаешь. У меня был продуман каждый скрупулезный шаг этой операции, запланированной на восемь вечера, а ты просишь меня сдвинуть ее раньше на три часа? Если отбросить формальности, как, по-твоему, отреагирует этот киномагнат, когда мы попросим его отказаться от всех своих дневных планов на ‘Люка Макэвоя’ и перенести встречу в последнюю минуту? Особенно после всего, что мы уже делали с ним с тех пор.
Я сжимаю губы в тонкую линию и останавливаюсь как вкопанный. Напряжение, обвившее мышцы, подобно пиявке, впивается зубами в кожу и высасывает меня досуха. И все из-за маленькой мышки. И это выводит меня из себя.
Я опускаю свободную руку в карман и обхватываю пальцами нож. Нож, который впервые попробовал сладкую алую кровь Эмми менее четырнадцати часов назад. Глаза закрываются, когда я стискиваю челюсть, поглаживая рукоятку большим пальцем. Иногда ощущения веса оружия во время ходьбы достаточно, чтобы успокоить меня, взять под контроль пульс.
В другие времена…
— Сделай это, Феликс. Мне чертовски нужна помощь, и перенос встречи на несколько часов никого не убьет.
Я слышу