барабанах, пока деним не приобретал достаточно поношенный вид. (Лос-анджелесский бренд повседневной одежды Guess был известен системой вываривания джинсов в течение семи часов[232]. Сегодня подобный марафон кажется страшным сном эколога.) Некоторые джинсы подвергали дальнейшим испытаниям с помощью кислоты, наждачной бумаги и напильника, чтобы придать им вид изрядно потрепанных и рваных. Операцию в целом окрестили финишной обработкой и проводили в прачечных – обширных цехах, через которые в наши дни ежедневно проходят тысячи джинсов.

Некоторые прачечные, особенно в Лос-Анджелесе, центре США по состариванию джинсов, высокотехнологичны и соблюдают строгие правила техники безопасности и экологические стандарты. Ко многим, однако, это не относится, в чем я убедилась одним удушливо жарким утром 2018 г. в Хошимине.

Вьетнамская текстильная и швейная индустрия и молода, и стара одновременно. Здешние женщины веками пряли и ткали изысканную шелковую одежду для дома и торжественных случаев, но фабрики такого масштаба, как у Аркрайта, выдающие продукцию тоннами, возобладали здесь не ранее середины ХХ в. Производство текстиля и швейных изделий десятилетиями составляло мизерную часть ВВП Вьетнама. Во время своего визита в страну в начале 1993 г. я проехала от Ханоя на юг до Дананга и заметила несколько фабрик, но, судя по раскинувшимся вокруг изумрудным рисовым полям, экономика оставалась преимущественно аграрной.

Внешнеторговые соглашения и глобализация изменили картину. К 2018 г. во Вьетнаме было примерно шесть тысяч компаний по производству текстиля и одежды[233]. Они давали около 2,5 млн рабочих мест, а их продукция составляла порядка 16 % экспорта страны и ежегодно приносила в бюджет более $30 млрд. По мнению экспертов, к 2020 г. последний показатель должен был вырасти до $50 млрд.

Значительная часть предприятий специализируется на финишной обработке джинсов. В 2012 г. производственный оборот джинсов во Вьетнаме составлял $600 млн, и ожидается, что к 2021 г. он удвоится[234].

На промышленной окраине Хошимина мы с местным экспертом по дениму подъехали к обветшалому, похожему на склад, зданию фабрики за железными воротами. Внутри трудились около двухсот молодых вьетнамцев. Тусклый неоновый свет, температура под 40 ℃. Огромные вентиляторы жужжали, пытаясь охладить комнату, однако это не помогало.

Горы джинсов первозданного темно-синего цвета были свалены на железных столах и тележках. Молодые люди в желтых майках, в брюках – как правило, джинсах – и в резиновых сапогах до колена разбирали их и запихивали в два десятка гигантских стиральных машин. Другие парни, также обутые в сапоги, вытаскивали оттуда комья мокрых джинсов. На полу на два с лишним сантиметра стояла вода. На рабочих не было перчаток, и их руки прокрасились дочерна.

Некоторые старые модели машин требовали двадцать литров воды на стирку одного килограмма, или трех пар, джинсов. Остальные были не такими прожорливыми – с нормой потребления пять литров на килограмм джинсов. Изготовители «знают, насколько это расточительно», сообщил мой спутник.

Это еще и дорого: отработанную воду приходится очищать, поскольку прачечным во Вьетнаме теперь не разрешается сливать отходы прямо в реки. На другом конце города я видела канал, куда годами сбрасывали сточные воды от производства джинсов. Вода напоминала деготь, а от ее зловония накатывала тошнота.

Однако заставить собственников фабрик изменить методы работы сложно.

«Их бизнес – стирка, а не забота о планете», – пояснил эксперт по дениму.

Мокрые джинсы пошвыряли в контейнеры чудовищных размеров и увезли в другое помещение, где закинули их в гигантские сушилки. Некоторые джинсы обрабатывали химикатами и отправляли в огромную печь, чтобы добиться эффекта поношенности. Это так называемая сухая обработка.

В цеху искусственного состаривания молодые парни и девушки в небесно-голубых майках – работники каждого цеха должны носить майки определенного цвета, – подобно плотникам, обрабатывающим дерево, вручную обрабатывали джинсы в области коленей и бедер абразивом. Некоторые были в медицинских масках, чтобы предотвратить вдыхание частиц денима, но большинство без.

Их рвение казалось устрашающим: новехонькие джинсы ветшали менее чем за минуту. Люди трудились сосредоточенно, не разговаривали и не замечали ничего вокруг. Одна ошибка – и зарплату урежут. Когда я посещала фабрику, таким образом обрабатывали минимум 400 пар джинсов в день шесть дней в неделю без учета сверхурочных.

Подчеркиваю, что речь идет о состаривании ткани вручную. Машины для состаривания позволяют работать еще быстрее. Однажды я наблюдала за женщиной, орудовавшей чем-то, напоминающим большущую бормашину, издававшую настолько пронзительный звук, что от него могло лопнуть стекло. С помощью этого инструмента она доводила передние и задние карманы шорт до модных дыр за 10 секунд. Итого шесть изделий в минуту – и так весь день напролет. Она работала без маски в комнате, где трудно было не расчихаться.

Несомненно, похожая картина наблюдается в прачечных Синьтана, города в китайской провинции Гуандун, претендующего на звание «джинсовой столицы мира»[235]. Ежегодно 200 тыс. работников швейной промышленности производят на 3000 фабрик Синьтана 300 млн пар джинсов, то есть 800 тыс. ежедневно. Местная водоочистная станция закрылась год назад, в результате чего фабрики начали сбрасывать окрашенные сточные воды прямо в реку Дунцзян, приток реки Чжуцзян (или Жемчужной). Она стала мутной и непригодной для жизни водной флоры и фауны. Согласно докладу Гринписа, воды в русле реки содержат высокую концентрацию свинца, меди и кадмия. Улицы Синьтана покрыты синей пылью. Есть сведения, что многие работники швейных предприятий страдают от высыпаний на коже, бесплодия и болезней легких.

Так не должно быть, уверена эксперт по хлопку Салли Фокс[236]. Сентябрьским утром мы сидим за простым деревянным столом в жилом трейлере удвоенной ширины на принадлежащей ей ферме «Виридитас» с территорией 52 га в Кэпей-Вэлли к северо-западу от Сакраменто. Гостиная загромождена башнями из картонных коробок и рядами дубовых картотечных шкафов, набитых подшивками документов по хлопку: исследования, заказы, образцы ткани. Окна открыты. Тишину нарушает лишь блеяние ее мериносовой овцы, кукареканье петуха на скотном дворе и шум северного ветра в раскидистой кроне дерева.

Ростом чуть выше 170 см, со снежно-белыми коротко стриженными волосами и искренней улыбкой, Фокс одета в синюю тунику из шамбре (легкого хлопка) и джинсы карамельного цвета. Салли 61 год, ее бирюзовые глаза смотрят ясно, а на лице, не знающем косметики, видны морщинки, соответствующие возрасту.

Я приехала повидать Фокс, поскольку, по мнению многих в отрасли, она основоположница современного разведения органического хлопка. Она родилась в Северной Каролине, купила свое первое веретено в двенадцать лет на деньги от подработки няней и начала прясть шерсть, хлопок и все, что под руку попадется. В составе миссии Корпуса мира в Гамбии в 1979–1980 гг. она помогала развивать естественные способы борьбы с вредителями. Последние лет сорок она разводит и выращивает цветной органический хлопок в Аризоне и Калифорнии.

Цветные сорта хлопка различных оттенков – коричневый, бежевый, зеленый, синий – известны с тех