Интересно, как освещали события после осады Смоленска польско-литовские и русские источники. Отечественные летописи говорят, что оршанский победитель князь Острожский вернулся «с великим срамом», тем самым как бы сглаживались результаты неудачной битвы под Оршей. Западные хроники, наоборот, пишут о триумфе, несмотря на то, что под Смоленском потерпел неудачу: «Потом король войско распустил, границу жолнерами укрепил, а князя Константина с великим триумфом в Вильно встречал»[196].

Еще не были погребены все павшие на поле сражения, как королевская канцелярия составила первые официальные известия о великой победе. В европейских архивах сохранилось большое количество писем и победных реляций. В этих эпистолярных источниках, написанных даже рукою одного адресата, присутствуют противоречивые данные: в письмах венгерскому королю (12 сентября)[197], гроссмейстеру и ливонскому магистру (14 сентября)[198], венецианской синьории и дожу (14 сентября). Адресаты узнали из писем от польского короля о грандиозном сражении, в ходе которого из 80 000 врагов 30 000 убито в сражении, 8 главных воевод, 37 князей, баронов и знатных дворян, помимо этого 1500 воинов попало в неволю. Но в послании Папе Римскому (18 сентября) Леону число пленных дворян было увеличено до 2000 чел.[199] Такие же послания с известиями о победе почти одновременно получили епископ Ян Конарский и кардинал Джулио Медичи[200]. Не отставали в информировании о победе и частные лица. Мацей Джевицкий, епископ Вроцлавский, в письме в Венецию 29 сентября патрициям Николо и Бернарду Джоржи сожалел, что поздно сообщает «о последней триумфальной победе Сигизмунда над восьмюдесятью тысячами московитов, в результате которой три тысячи знатных врагов пойманы в плен на месте сражения»[201]. 21 сентября 1514 г. епископ Фабиан Эрмландский из Хайлсберга сообщал о битве под Оршей, приобщив к посланию копию письма своего информатора из Вильно[202]. Пересылаемые сведения в целом повторяли содержание победных реляций.

Канцелярия Сигизмунда в своих действиях не была последовательна и еще не определилась с окончательным «подсчетом» потерь противника, однако поспешила распространить первые официальные известия, в которых отсутствовала какая-либо целостная картина битвы. Данные о численности войск брались совершенно произвольно, и вряд ли у нас имеются основания доверять тем или иным сведениям, вышедшим из-под пера королевской канцелярии с одной целью — с помощью «тьмочисленных» цифр произвести грандиозное впечатление. С начала 1515 г. появилось большое количество поэтических произведений, посвященных триумфу Сигизмунда[203].

Попутно в послании архиепископу Яну Ласкому 25 сентября 1514 г. король озвучил другие цифры: он якобы видел «простертые на 8 римских миль горы трупов врагов, там на месте битвы лежало более шестнадцати тысяч»[204].

Впоследствии в сочинениях хронистов XVI в. число убитых «московитов» возросло до 40 000, а количество пленных — до 5000.

Завышая потери противника, в то же время были значительно уменьшены собственные. По официальным данным, в кровопролитной битве погибли «2 сиятельных барона, Зборовский и Слупецкий, которых похоронили в Вильно у бернардинцев. Из королевских воинов было убито 500, ранено много больше»[205]. Скорее всего, С. Гурский и другие хронисты упомянули только рыцарей, судьба же «почтовых» и рядовых воинов их не интересовала[206].

Особо следует сказать о пленных[207]. О 1500–2000 захваченных «вязней» писал в хвастливых посланиях Ягеллонский двор, и цифры эти не подтверждаются документальными источниками — актами Литовской метрики. Если в польских сочинениях фигурировали 1500–2000 пленников, то в бела-русско-литовских летописях остались более скромные цифры. Так, «Хроника Литовская и Жмойтская» свидетельствует, что «детей боярских живых приведено личбою 596», по летописи Рачинского «жывых прыведено всих у личбе трыста осмдесят. Детей бояръских тых всих по замкох литовских послано у везэне, а простых людей, которых жывых поймали, нельзе и выписати множества для», а Евреиновская летопись упоминает «детей 380 боярских много живых приведено всех в счете». Из этого можно заключить, что в плен захвачено ок. 600 чел., из них 380 детей боярских, а остальные — боевые слуги. Сохранившиеся списки «московских вязней» 1514–1538 гг. перечисляют еще меньше — не более двух сотен человек. В любом случае, ни о каких тысячах пленных речи быть не может.